...сумеречный котенок...
Название: Пока не расцвела сакура
Автор: katya_neko ([email protected])
Фэндом: Saiunkoku Monogatari
Бета: нет
Пейринг/Персонажи: Сейран, Шурей, Шока, Рьюки, Джуусан-химе, Шуе, Койю, Рьюшин, Рейшин, Юри-химе, триплет Ранов, Сейран/Шурей, легкое Рьюки/Шурей, легкое Рьюки/Джуусан-химе, Рейшин/Юри-химе, Шока/Шокун
Жанр: романс, приключения
Рейтинг: PG-13
Состояние: в процессе
Описание: написан по заявке, которая разбудила во мне шиппера-маньяка XD
Посвящение: Okini-chan как заявителю и товарищу-шипперу XD
Предупреждение: выставлять где угодно, но только с этой шапкой. Помните о нежной душе автора и копирайтах XD
Пока не расцвела сакура
Часть 13. ТюрьмаЧасть 13. Тюрьма
Легкий туман, словно пар, поднимался от студеной земли в холодные рассветные часы, добавляя зловещей жути прикрытым серым инеем колючим теням и опасности – коварным скользким тропинкам.
Не желая покидать Джуусан и принимая во внимание то, как она была явно огорчена и встревожена весь прошлый день, Рьюки осторожно шел – точнее, крался - в нескольких шагах позади нее, следуя за девушкой по направлению к нескольким раскидистым вечнозеленым деревьям, окружавшим просторную императорскую конюшню.
Императору с некоторых пор казалось, что весь мир изо всех сил старается застигнуть его врасплох, одну за другой предоставляя серьезные причины для волнения. Настроение принцессы оставляло желать лучшего, и уже это беспокоило правителя. Не говоря об утреннем донесении доблестной стражи – тайном аресте, перевернувшем с ног на голову все тщательно построенные планы братьев Ши. Видимо, убийца был не так прост, имел определенное влияние при дворе, и теперь, как неутешительный результат, Рьюки остался в гордом неуютном одиночестве. Естественно, это не означало, что император будет бездействовать, но главного козыря он все же временно лишился.
Внезапно, вихрем врываясь в плавное течение его тяжелых размышлений, подул ледяной ветер, и, не выдержав таких бурных проявлений чувств со стороны природы, Рьюки растерянно чихнул.
- Будьте здоровы! – негодующе фыркнула Джуусан-химе, что весьма не сочеталось с вежливым смыслом произнесенной фразы, но отлично сочеталось с настроением девушки. «Какого дьявола вам нужно?» - вот что действительно читалось в прищуренных синих глазах.
- Будем, - заверил ее император со всей невинностью, на которую был только способен и добавил: - Какое удивительное совпадение, что нам по пути.
И снова громко чихнул, растеряв весь невинный эффект.
Джуусан-химе негодующе промолчала, но теперь в сердитом взгляде сквозило легкое восхищение его воистину ослиным упрямством.
- Лично я иду на короткое свидание с собственной лошадью, ибо на данный момент это все, что позволили мне мои братья, - объявила она. – Вы?
- Мы? Мы решили прокатиться по саду. Ибо на данный момент это все, что позволяет мне Койю, - кисло сообщил в ответ полуправду Рьюки. В последнее время Койю действительно был настоящей занозой и с утра до ночи напоминал ему, что он «должен» делать, а чего «не должен».
Принцесса, запрокинув голову, некоторое время молча созерцала туманный горизонт.
- Вы больше не можете демонстративно избегать ваших обязанностей.
- Безусловно, - покладисто согласился Рьюки.
- Не пропустите совет сегодня вечером.
- Конечно.
- И, если вы до сих пор не заметили, на вашем письменном столе нашла пристанище гора запылившихся документов, которые необходимо просмотреть. И подписать.
Рьюки обиженно фыркнул, вслед за принцессой внимательно изучая клочья тумана, нанизанные на острые верхушки дрожащих на ветру деревьев.
- Мы помним. А с каких пор у вас, Джуусан-химе, появилась потребность напоминать Нам о Наших обязанностях?
Принцесса расплылась в насмешливой улыбке, и заскучавший император тут же воспарял духом.
- А с каких пор у вас появилась обязанность сопровождать вашего телохранителя повсюду? По-моему, должно быть совсем наоборот.
- Это как посмотреть. Если подумать, то именно Мы решили сопровождать вас в прогулке по саду, а вам, как телохранителю, не оставалось ничего другого, как последовать за Нами.
- Как скажете, Ваше Величество, - в этот раз улыбка добралась до ее глаз, но принцесса лишь неодобрительно хмыкнула, выказывая невысокое мнение о его остроумии. Не впечатлившись интеллектуальной головоломкой императора, она отвернулась и взяла из рук улыбчивого веснушчатого конюха две ярко-рыжие – цвета его волос - морковины. Рьюки разочарованно последовал ее примеру.
Привлеченная запахом хозяйки, верная лошадь мгновенно рванулась к девушке и с такой силой ткнулась лбом в тонкую руку, что Джуусан опасно пошатнулась и едва не упала на стог соломы.
- Она сильно по вас тосковала, - как бы между прочим заметил император. - Прямо-таки убивалась всю эту неделю. Почти ничего не ела и каждый раз, когда Мы проходили мимо, пыталась Нас укусить. Приходилось подкупать ее сладостями, сахаром и овощами.
Джуусан мудро решила сделать то же самое и поспешно предложила кобылке обе морковки, чтобы та немного отвлеклась и успокоилась. Но, к ее отчаянию, это почти не помогло. Кобыла словно упрекала ее за эгоизм и предательство и одновременно радовалась внезапному появлению любимой хозяйки.
Потом пришла очередь трехлетки, который, в отличие от чалой, сжевал свежие овощи с таким хрустом и надменным видом царственного согласия, что Джуусан немедленно сравнила самодовольного каурого с Сецуной, а морковку – с головами всех несчастных и в чем-то перед братьями провинившихся. Рьюки зябко поежился от такого сравнения, улыбнулся, вообразив реакцию тройни на него; затем подтянул подпругу, застегнул серебряную пряжку подбрюшного ремня и вскочил на крепкую спину коня. Джуусан с отсутствующим видом похлопала своевольного жеребца по бархатной шее и запустила пальцы в его длинную жесткую соломенную гриву. Рьюки вздохнул.
- У Нас просьба.
Принцесса, вопреки его ожиданиям, не особо удивилась этому полувопросительному утверждению.
- Сейран?
- Да. Мы не можем увидеться с ним, поэтому Мы просим вас навестить его, - с глубоким беспокойством в голосе проговорил император, сжав в руках поводья. Между его тонких светлых бровей явственно обозначилась глубокая морщинка.
- Похоже, у меня нет выбора, - сухо и отрывисто произнесла девушка, тем не менее, тут же смирившись. Можно было подумать, что он потащится туда сам, даже если она откажется идти, несмотря на строгие запреты братьев и Койю. Ничего не поделаешь. В любом случае, она ни за что не смогла бы выстоять перед тем щенячьим взглядом, которым в совершенстве, просто виртуозно владел ее обаятельный муж.
Рьюки, услышав непривычно холодный тон, в замешательстве моргнул - и взволнованно сник. Беспокойство за старшего брата, сидевшего в холодной тюрьме, желание узнать о его планах и понимание необходимости такого шага смешалось с неизбежной виной перед принцессой Ран. Он опять бездумно пользовался ее положением во дворце, выдающимися способностями и, главное, драгоценным дружеским участием.
Джуусан тепло улыбнулась и легонько коснулась прохладными пальцами его судорожно сжимавших поводья рук.
***
Голова невыносимо раскалывалась, в ней огромным зверем ворочалась усталость, и ему трудно было держать глаза открытыми. Это первое, что ощутил Сейран, проснувшись. И только после этого заметил, где именно находился. Не в своей уютной комнате, где пребывал примерно прошлой ночью, а в темной, холодной, пахнущей сыростью и копотью тюремной камере. Свет факела проникал через маленькое зарешеченное оконце, освещая стальные прутья двери, утоптанный земляной пол, чистый ночной горшок в углу и деловитых муравьев, вылезающих из трещин в каменных стенах.
Прелестно. Удивительно, что ему удалось уснуть в таких условиях, но, с другой стороны, ему приходилось засыпать в местах куда хуже, а прошлая ночь была выматывающей и практически бессонной. Если задуматься, сколько же он проспал и какой сегодня день недели?
Хмурый долговязый парень, который принес ему скудный тюремный обед, оказался немым или успешно таковым притворялся. Не произнес ни единого слова и не ответил ни на один вопрос.
Тюрьма императорского дворца. Он и раньше был здесь, но теперь стены казались уже, потолок – ниже, а сырость, как ни удивительно, была вполне переносимой. Поразительно, как меняется восприятие, когда на каждое лишение находится воспоминание о лишении гораздо более ужасном. Избалованный принц Сейен давно канул в Лету.
Взамен его память навсегда сохранила ужас и спокойствие кромешной тьмы. Он до сих пор отчетливо помнил полный опасностей мир, где война была повседневностью, где больше всего ценился холодный, жестокий, острый металл, где умение сражаться было необходимостью, ибо без него никто не продержался бы и дня. Место, где семья не значила ничего и была лишь обузой.
Место, где он был лишь обыкновенным оборванцем, был отвержен и забыт. Место, где все были врагами, все, кроме…
«Твое имя отныне Сейран».
Люди, спасшие его от темноты и вечного одиночества. Их глаза были другими, они были наполнены жизнью и надеждой. Дни боли и страданий сменились светом, который, тем не менее, невыносимо слепил его привыкшие лишь ко тьме глаза. И он, ослепленный, ошеломленный, хранил молчание. Работал, не разгибая спины, и грезил, грезил, грезил наяву.
Его память также навсегда сохранила радость и отчаяние этого света.
Но неумолимое колесо судьбы продолжало медленно вращаться. И эта встреча неизбежно привела его лишь к большему страданию, тем более жестокому, что оно было ожидаемым. Он знал, что его руки, которые держали так много, слишком много покрытого кровью оружия, больше не достойны прикасаться к другому человеку. Он знал, что рано или поздно тайное станет явным, и все, что он с таким трудом построил, будет навеки разрушено этой внезапно открывшейся истиной о его прошлом. Но упрямо пытался скрыться от правды в счастливом течении будних дней и искренних улыбках друзей, бездумно упиваясь тем, что снова может испытывать привязанность к кому-то. Он был лишь глупым эгоистичным мотыльком, не понимавшим, что лишь тьма сохранит его жизнь, что свет принесет ему только погибель, что в конце его ждет лишь смерть в одиночестве, какой бы яркой она не была. А ведь он не хотел снова испытать то ужасное, сводящее с ума чувство потери. Он не хотел, чтобы прошлое, которое он перенес уже однажды с таким трудом, повторилось. Потеря людей, которых он поклялся защищать, расколола его на части много лет назад, и он не мог позволить этому случиться вновь.
Даже так, он должен любой ценой защитить Шурей.
Сейран сел и, спустив ноги на холодный пол, задумался. В ночь задержания произошло нечто, чего он не мог понять. Шурей выглядела встревоженной, испуганной, но не удивленной. У нее было странное выражение лица и необъяснимое поведение. Задержание отнюдь не стало для нее сюрпризом.
А это означает, что она знала. Каким-то невероятным образом она узнала обо всем, о его темном прошлом. Он столько раз представлял себе это и, казалось бы, вполне подготовился ко всему: разочарованию, гневу или даже ненависти. Но почему тогда… Почему ему так трудно с этим смириться? Почему на похолодевшей коже его спины до сих пор горят следы ее рук и губ?
Лишь с Шурей он чувствовал себя живым. Тепло ее маленьких ладоней, ее слов, искренние эмоции в ее трогательно больших глазах - все это будило его замерзшее сердце, и оно неуверенно билось, внезапно пугающе хрупкое. Она подарила ему радость, счастье, волю к жизни. И если он потеряет ее… Он умрет?
Хватит! Он вел себя как влюбленный дурак достаточно долго. Пора уже прийти в себя.
- Черт побери, - пробормотал он, тряхнув головой, хотя в абсолютной тишине бормотание прозвучало криком, на который последовал немедленный отклик.
- Да вы, оказывается, живы!
Сейран пожал плечами, внешне совсем не удивившись явлению незваной гостьи.
- Несомненно, - коротко бросил он. – А вы разочарованы?
Принцесса Ран звонко рассмеялась. Эхо ударилось о стену и стеклянными осколками посыпалось вниз.
- Думаю, как далеко вы зайдете в размышлениях о смысле вашей никуда не годной жизни, бывший принц, - понизив голос до полушепота, доверительно сообщила она.
- Спасибо за заботу, - сухо отозвался Сейран, поморщившись. Неожиданно ее слова оказались не так далеки от горькой истины.
Девушка лишь небрежно пожала плечами и загадочно прижала указательный палец к губам:
- Я пришла с поручением от Рьюки, информацией и с редким предложением заключить временное перемирие.
***
Как обычно в утренние часы, кухня особняка была пронизывающе пуста, и Шурей, тяжело вздохнув, опустилась на низенькую скамейку, прислонившись к холодной стене безумно болевшей головой. Еще никогда в жизни ей не было так плохо, так страшно. Она совершенно не знала, что ей следует дальше делать, как поступить, что думать. Измученная напряжением, в котором находилась всю эту ночь, она хотела бы свернуться на покрытой пушистым снегом земле и уснуть. Уснуть и больше никогда не просыпаться.
- Принцесса!
При звуке этого энергичного голоса, раздавшегося позади, Шурей почувствовала неимоверное облегчение. Она обернулась, вскочила и буквально вцепилась в протянутые руки по обыкновению взъерошенного Энсея. Тот лучезарно улыбнулся, но при виде пепельно-серой кожи и дрожащих губ сияющая улыбка медленно сползла с его лица.
- Принцесса? Что-то произошло? Где Сейран?
Звук этого имени стал для нее последней каплей. Кухня поплыла перед глазами, растворяясь в слезах и темноте забвения, из которой ее вовремя выдернул еще один встревоженный оклик. Девушка, опираясь на друга, с трудом открыла глаза и увидела склонившегося над собой отца, в прищуренных глазах которого застыло беспокойство, раздумье и участие. Он знал. Всегда все знал.
- Со мной все в порядке,- произнесла она каким-то тусклым, погасшим голосом, закусила нижнюю губу и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся отчаянные слезы.
- Присядь, - мягко, но с ударением попросил глава семьи, сдвинув брови.
Шурей даже не пошевелилась. Шока многозначительно посмотрел на растерянного Энсея, и тот, словно очнувшись от сна, нервно вздрогнул. Потом торопливо захлопотал возле девушки, осторожно усадив ее обратно на остывшую скамью. Шурей, немного придя в себя, опять сжалась в комок, в ее карих глазах светилась прекрасно ощутимая настороженность, полная тревожного ожидания, и смутный страх.
- Я был у императора – это всего лишь предварительное задержание. Скоро будет суд. Все образуется, - повторил Шока и спокойно добавил: - Кто как ни мы с тобой знаем, что Сейран ни в чем не виноват.
Это звучало вполне искренне. Девушка недоверчиво поджала губы. Но правда ли эти такие надежные на слух слова отца? Или очередная сладкая ложь во имя успокоения?
Энсей резко повернул голову, испытующе посмотрел на Шоку встревоженными глазами и недоуменно заморгал, смешавшись:
- Что с Сейраном?
Шурей, не обратив на вопрос никакого внимания, ухватилась за край стола и до боли сжала пальцы:
- Все будет в порядке, даже учитывая, что Сейран на самом деле принц Сейен?
Озадаченный Энсей пораженно охнул. Рука Шоки, державшая какой-то свиток, слегка дрогнула, но выражение лица не изменилось.
- Так ты знаешь.
- Ты знал все это время, - жестко перебила отца девушка.
- Да, - не стал отрицать или оправдываться Шока, отложив свиток и сцепив вместе руки.
Шурей кивнула и опустила глаза на свои сжатые в кулак тонкие пальцы. Она все еще не была уверена, каким образом отнестись к тому факту, что лишь она в семье Ко не догадывалась о тайне, скрывавшей прошлое Сейрана. Ложь, с какой бы целью она не была произнесена, Шурей считала самой мерзкой, самой отвратительной вещью в жизни, но в глубине души она понимала, почему отцу приходилось обманывать. Скорее всего, глава семьи, как и сам Сейран, не считал обманом свое молчание, видимо, надеясь, что она, Шурей, будет в итоге счастлива и защищена.
Да и какая сейчас разница? Оставалась одна надежда.
- Наша семья…
- Шурей, - с трудом выдохнул Шока, - я разговаривал с твоим дядей. Конечно, он понимает твои чувства, но даже будь на месте Сейрана его приемный сын Койю… Нет, именно потому что задержан Сейран…
- Папа? - прервала его Шурей, бледнея при каждом новом его слове все больше.
- Если откроется правда о принце Сейене, может начаться гражданская война. Мы не можем рисковать, ты же знаешь.
Да, Шурей знала и помнила. Голод, смерть и бесконечное отчаяние. Она поклялась себе, что этого больше не повториться и решила прожить жизнь ради них, столько лет страдавших людей своей страны.
Но она не могла пожертвовать Сейраном. Чем угодно, только не Сейраном. Нет, немыслимо!
Немыслимо жить без него. Каждое утро нового дня ее первой мыслью была мысль о Сейране. И последней, перед сном, тоже о нем. Он был ее героем, чудом, ангелом с первого дня, с того далекого холодного зимнего дня - дня их встречи. Она могла пробыть рядом с ним всю оставшуюся жизнь. Одиночество - это все, что она чувствовала в этот момент. Непереносимое одиночество, которое поглощало все остальные разумные мысли.
Неожиданной волной – одно за другим - нахлынули воспоминания. Она вспомнила легкое прикосновение его мягких губ к своим, его глаза, тепло и нежную шершавость его рук. У него были очень красивые руки. Изящные, элегантные кисти, тонкие, длинные пальцы. Теперь она понимала, что это тоже было наследством, оставленным ему благородными предками.
Его руки были теплыми. Они заставляли ее забыть о страхе и волнении. Ей нравилось держать его за руку – на нее сразу накатывали волны спокойствия, и в душе тихо расцветало чувство защищенности. Но – загадочно – когда у нее был болезненный жар, его руки становились приятно-прохладными. Руки Сейрана были мозолистыми и шершавыми – от долгих лет владения мечом, от долгих лет работы с отцом в поле. Но она любила ощущение его прикосновений. Она любила его руки.
И, похоже, любила его.
Как ни странно, она не испытала удивления, осознав это. Только горькую иронию.
Она любила его. Но как только она поняла, что любит Ши Сейрана, как оказалось, что его место занял легендарный пугающий незнакомец - принц Сейен. У него появилась тень, у него появилось незнакомое ей прошлое.
Однако Шурей вовсе не была готова отказаться от него или своих чувств к нему. Да, он стал незнакомцем, но, тем не менее, запутавшись в паутине старой лжи и недоговорок, теперь она могла доверять только ему. Пожертвовать Сейраном означало бы совершить самоубийство, потому как без него Шурей, похоже, и дышать толком не могла.
Краем глаза она заметила, как отец сжал руки в кулаки и немного опустил ресницы. Казалось, он смирился или отчаялся, устав сопротивляться. Шурей повернула голову, отводя глаза от его упорного, застывшего полувзгляда, затем встала из-за стола и выбежала из дома, сопровождаемая недоуменными восклицаниями потрясенного Энсея.
***
Ноги сами принесли ее к мрачному зданию, где держали заключенных, где она сама, казалось бы, еще совсем недавно проверяла условия содержания камер и где встретила Шиба Дзина – таинственного пленника, сыгравшего в ее жизни немаловажную роль.
Она совершенно бесцельно стояла возле высоченной стены, бездумно уставившись в серое небо и предаваясь воспоминаниям, пока ее не заметил один из тюремных охранников, мужчина средних лет с пышными седыми волосами и удивительно пронзительными глазами цвета жухлой травы. Пыхтя от усилий, охранник катил к воротам огромную бочку с неизвестным содержимым.
- Ко Шурей, - утвердительно произнес он, поклонившись. Он помнил ее, она помнила его – поэтому в представлении никто не нуждался. Несколько секунд они молча взирали друг на друга.
Затем Шурей все же кивнула, опустила глаза, но по-прежнему не могла вымолвить ни слова. Мужчина, деловито поставив загадочную бочку на дно, лаконично осведомился:
- К Ши Сейрану?
Видимо, для охранника вопрос был сугубо риторическим – он, не дожидаясь реакции от собеседницы, галантно открыл перед ней ворота и пропустил девушку вперед. Шурей вздохнула и выпрямила потяжелевшую спину.
Проходя в молчании по темному узкому коридору, она не могла отделаться от горького чувства вины и предательства. Как никогда в жизни ей хотелось малодушно развернуться и сбежать прочь. Однако, несмотря на мучивший ее страх и сомнения, Шурей механически брела мимо тесных неуютных камер, тускло освещенных неярким светом лампы в руках у терпеливого провожатого.
По всей видимости, дружелюбный охранник списал ее бледный вид и жалко дрожащие ноги на счет волнения. Не сбавляя шага, он повернул поседевшую голову и ласково, участливо заметил:
- Не волнуйтесь, это просто недоразумение, не более. Я не знаю, в чем его подозревают, но великолепно знаю капитана Ши, поэтому полностью уверен, что он ни в чем не виновен, - мужчина утвердительно покивал и с ободряющей улыбкой объявил: - Вот и его камера.
Шурей помедлила мгновение, затем расправила плечи, пытаясь сохранить присутствие духа.
- Капитан, к вам посетитель, - почтительно сообщил тюремщик, подняв лампу немного выше.
При звуках его голоса от противоположной стены медленно отделилась призрачная тоненькая тень, испугав не только Шурей, но и самого мужчину, который, вздрогнув, чуть не выронил из рук единственный источник света.
- Принцесса Ран? – неподдельно изумился он и поспешно склонился перед высокопоставленной особой. - Я и не заметил, как вы вошли.
Джуусан, сложив руки за спиной, глуховато закашлялась и исподлобья посмотрела на Шурей. Та, немного придя в себя от испуга, поймала ее встревоженный взгляд.
- Джуусан-химе, - прошептала девушка, широко раскрыв карие глаза. - Что вы здесь делаете?
Ответа не последовало - они явно застигли Джуусан-химе врасплох. Обращенный к ней взгляд Шурей вынуждал принцессу чувствовать себя виноватой, хотя и непонятно в чем. Приступ кашля, охвативший смущенную девушку, стал сильнее и уже грозил сойти за припадок. Сейран, не выдержав, улыбнулся, чем немедленно привлек к себе внимание всех присутствующих.
Внезапно его чудесная улыбка, обращенная к другой, пробудила в Шурей болезненное, пронизывающее собственническое чувство. Дышать стало гораздо труднее, в груди родился и быстро разгорелся глухой гнев. Никогда прежде не считавшая себя собственницей, она нахмурилась, пытаясь понять, почему же теперь испытывает это весьма неприятное ощущение.
- О, Шурей-тян! Я… - тем временем уверенно начала принцесса и тут же осеклась.
Тысяча чертей! В момент, когда нужно было использовать свое знаменитое невероятное воображение, в ее голове царила блаженная пустота, а на лице – жалкая виноватая улыбка. Джуусан не могла признаться, что пришла сюда по поручению императора, но и не могла сказать, что «просто проходила мимо». Они с бывшим принцем не были в столь близких отношениях. Кстати, о бывших принцах.
Джуусан с силой наступила ему на ногу через решетку, безмолвно прося содействия, но все ее старания не возымели эффекта. Или он просто не понял намека, лишь досадливо поморщившись.
Вот ужасная ситуация!
- Я пойду, - наконец с грехом пополам ляпнула Джуусан, мысленно отвесив себе немилосердную затрещину за исключительное отсутствие находчивости, и, напоследок кивнув Сейрану, стремительно зашагала прочь. Юноша проводил ее колючим, внимательным взглядом, на его губах опять появилась довольно странная, но веселая улыбка. Шурей чуть слышно скрипнула зубами, злясь с каждой секундой все сильнее. Правда, больше на себя, чем на кого-либо еще. Охранник хмыкнул, мудро промолчал, пожал плечами, открыл замок камеры одним из висевших на поясе ключей и также оставил их наедине.
Теперь Сейран и Шурей были совершенно одни, а между ними – стальная решетка.
Сейран, краем сознания встревожено отмечая незнакомые черты в поведении стоявшей напротив девушки, все же никак не мог выбросить из головы слова, сказанные Джуусан. Неужели он попал в ловушку? Но возможно ли для убийцы продумать ситуацию на столько шагов вперед? Невероятно, но скорее всего так оно и есть, что неожиданно подарило ему хорошую возможность. Теперь ему нужно лишь дождаться судебного процесса, и у них с Рьюки появится шанс разоблачить преступника.
Шурей, все еще отделенная от него толстыми прутьями решетки, неуверенно переступила с ноги на ногу, не решаясь зайти, пытаясь спрятаться за своим молчанием, чувствуя себя в высшей степени неловко и не на месте.
- Госпожа, - заметив эту неловкость, Сейран отбросил все размышления, привычно улыбнулся и сделал шаг вперед. Она встрепенулась, встревожено нахмурилась и отступила, обидчиво поджав губы.
В тот же момент в его взгляде что-то погасло. Он вспомнил о том, что теперь его мрачная тайна известна и его госпоже, а значит, любая холодность с ее стороны вполне предсказуема и даже естественна, хотя оттого и не менее болезненна. Сейран больше не делал попыток приблизиться, просто стоял, опустив руки. Потом, сделав над собой усилие, надел на лицо молчаливо-пренебрежительную маску, за которой обычно скрывал боль, низко поклонился и бездушным тоном повторил:
- Госпожа, - и окончательно замолк.
Шурей зябко поежилась, обратив внимание на подчеркнуто безразличные нотки глубокого голоса, но снова промолчала. В его облике ощущалось нечто мрачное и жестокое, совершенно не свойственное тому внимательному, заботливому молодому человеку, которого она знала всю жизнь. Кто стоял перед ней – принц Сейен или ее Сейран?
Юноша под ее настороженным взглядом резко отвернулся, подошел к тюремному лежаку, сел на матрас и, тяжело вздохнув, опустил голову на ладонь левой руки. Все в нем: его поза, усталая линия спины, глаза – все говорило о том, что он измучен не меньше, чем она. И это осознание, наконец, пробудило ее, заставив действовать.
Почему же все так вышло?
Шурей вопреки себе заворожено приблизилась к камере и открыла тяжелую железную дверь. Лишь она заставляла его смеяться и не позволяла замыкаться в себе самом. Что же она наделала, что делает сейчас?
Решив не ждать, пока к ней придет запоздавшая решимость, она шагнула вперед, присела рядом, положила ладони к нему на плечи и прижалась щекой к его спине. Она почувствовала, как в то же мгновение напряглись его мускулы, услышала, как нервно втянул он затхлый тюремный воздух. Теперь они были совсем близко. Прошло несколько долгих, мучительных секунд. Медленно, очень медленно он повернулся в ее руках. Его потемневшие, измученные глаза встретились с ее взглядом. Ее тут же захлестнула нежность. Кончики ее пальцев перышком пробежались по его лицу, пройдясь сначала по дугам бровей, затем погладив щеки и, наконец, коснувшись губ.
Ей пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем открыть рот и заговорить.
- Сейен, - задумчиво попробовала девушка на вкус его настоящее имя, и тут же пожалела об этом. Молодой человек вздрогнул, как от физического удара, и почти панически попытался вырваться.
Шурей лишь сильнее сжала руки, обвив их вокруг его шеи. Ее сердце билось. Ей казалось, что если сейчас она поцелует его, то поцелует совершенно незнакомого ей человека. Но, тем не менее, ей хотелось поцеловать этого незнакомца. Она окончательно сошла с ума.
- Я не могу понять, - прошептала она. – В чем же разница?
Глядя снизу вверх, она вдруг поняла, что без ума именно от него – от его улыбки, от светлых глаз, от серебристых волос… Разницы не существовало. Просто это был он. Нечто необъяснимое, заключенное в нем. Она осторожно коснулась холодными ладонями теплых гладких щек. И тут же расслабилась.
- Сейран, - она вздохнула и, приподнявшись, поцеловала его в плотно сжатые губы. – Мой Сейран.
Его глаза удивленно распахнулись, и он вздрогнул от ощущения ее дыхания на своей коже, но затем все же тело под ее руками автоматически ответило на нежные нотки в любимом голосе, потянувшись к ней. Он обнял ее и крепко прижал к груди, ласково погладив по голове. Шурей уткнулась носом в ладонь юноши, ощущая непривычные спокойствие и уверенность, которые всегда приобретала в его присутствии.
- Я больше не смогу вас отпустить, - хрипло и беспомощно пробормотал молодой человек, ледяная корка которого ломалась прямо у нее на глазах.
Шурей лишь кивнула. Сейчас она с готовностью согласилась бы с чем угодно, с ностальгией купаясь в его объятиях, отбросив в сторону все мысли и переживания. Даже если бы он отпустил ее, она, без сомнений, вцепилась бы в него, как репейник, и следовала повсюду, лишь бы, как сейчас, ощущать всем своим существом его теплое присутствие.
Словно угадав ее мысли, он тихо рассмеялся, и снова все в этом мире встало на место. Как и было всегда с момента их первой встречи. Но, как всегда бывает, на смену безмятежному счастью постепенно пришло любопытство, вызванное чисто женским желанием узнать мысли любимого.
- Почему?
Шурей ждала ответа, не зная, что хочет услышать, затаив дыхание. Сейран закрыл глаза и прижался щекой к ее щеке. Этот ласковый жест потряс, обезоружил и пленил ее.
- Вы исцеляете меня.
Его слова были далеки от признания в любви, но, тем не менее, она смущенно опустила сияющие счастьем глаза, а руки ее все еще нервно прикасались к его плечам, медленно проводили по ним, а потом она снова прильнула к нему, крепко обхватив за шею. Он был ее миром, ее сердцем, ее тенью. Ни принцессе Джуусан, ни печали, ни смерти…
- Я никому тебя не отдам, Сейран.
Никогда.
Часть 14. РьюкиЧасть 14. Рьюки
Подготовительные работы в главном зале были почти завершены, вышколенные слуги носились туда-сюда, торопливо расставляя по углам огромное количество разнообразных предметов, но при этом умудряясь сохранять немалое достоинство и оставаться незаметными. До суда оставалось всего пара часов.
Наконец, ковры были должным образом постелены и почищены, пол вымыт, а в воздухе висел мягкий ненавязчивый аромат экзотических цветов.
Возле одной из гигантских витых колон, стараясь держаться в тени, задумчиво стояли двое высоких мужчин. Роскошная одежда выдавала в них высокопоставленных особ, а манера держаться – благородное происхождение. Один из чиновников, сложив на груди руки, небрежно прислонился к каменной лепке, другой настороженно стоял рядом, пряча лицо за нервно вздрагивающими перьями огромного веера.
- Хм. Она и впрямь очаровательна. Обаятельна и энергична, - неожиданно высказался второй, прищурив узкие проницательные глаза.
Ко Киджин, услышав от своего эксцентричного друга столь необычную похвалу, удивленно приподнял изящные брови за очередной маской и проследил за взглядом Рейшина.
Тоненькая, гордая фигурка в синем на фоне огромных настенных ковров и высокого аляповатого потолка, Джуусан-химе. Принцесса, по обыкновению, следила за слугами, время от времени отдавая команды, но сегодня она казалась странно усталой, измученной и бледной, как полотно. Очередная маленькая пешка в игре своих могущественных старших братьев.
- Мне жаль ее. Обаятельна и энергична, без сомнения, но ее энергия пропадает зря в гареме этого глупого недоросля, - продолжил Рейшин.
Подобная реплика заставила Ходжи недоуменно нахмуриться. И вовсе не из-за оскорбительно пренебрежительного прозвища, которым наградил императора его друг – этот завзятый бездельник просто не мог выражаться иначе. Скорее, из-за очевидной бессмысленности такой жалости.
Рейшин с треском захлопнул цветастый веер и заинтересованно склонил голову набок. Киджин пожал плечами, тонкие губы его при этом скривились.
Не имело значения, насколько талантлива была та или иная наследница, она до конца жизни оставалась безмолвным движимым имуществом. Чем более высокое положение она занимала в обществе, тем меньше шансов было у девушки проявить свои способности, тем меньше свободы она имела. Девушка переходила от отца или родственника к мужу, собственность одного мужчины передавалась другому. Киджин никогда не предполагал, что дело может обстоять по-другому. Хотя, признаться, взгляды его резко поменялись, стоило Ходжи встретить самое упрямое создание женского пола, принцессу знаменитой семьи Ко, Ко Шурей. Он усмехнулся.
Джуусан-химе во многом напоминала ему дочь Шоки. Она была своеобразна. В ее взгляде читалась та же твердость характера, то же упрямство, свободолюбие. У нее был приятный голос и хорошая речь, она была неглупа, он ценил ее силу и мужество. Но бывают обстоятельства, от которых не убежать, - и этот сильный характер тоже понемногу уступал чудовищному давлению императорского дворца. Чуть более выраженные скулы, а значит, впалые щеки, и потускневший взгляд – еще один признак тоски. Киджин с удивлением почувствовал, как болезненно сжалось сердце. Ему не хотелось признавать это, но, видимо, он, как и Рейшин, сочувствовал девушке, ему было жаль этого яркого светлячка, медленно гаснущего в духоте гарема. Однако, как повелось, следующие слова друга заставили Ходжи сильно усомниться в искренности сочувствия того.
- Не то, чтобы мне было дело до этой незаконнорожденной девчонки, но она так напоминает мне Шурей. О, моя любимая племянница Шурей, как же я скучаю…
Далее монолог Рейшина перешел в невразумительные причитания. На глазах у мужчины выступили неподдельные прозрачные слезы. Киджин, услышав знакомые заунывные нотки в жалобном голосе, покачал головой и закатил глаза. С каких пор у его упрямого, как сто ослов, приятеля появилась потребность все время ныть?
- Идем. Нужно подготовиться.
Ответа Ходжи не получил. Рейшин тоскливо вздохнул последний раз, потом презрительно фыркнул, но, держась немного позади, все же без возражений последовал за товарищем.
***
Прерывистый огонь свечей вызолотил темный силуэт в тяжелом одеянии, и Шурей, слегка улыбнувшись, ускорила шаг.
- Рьюки, что ты здесь делаешь?
Император, оторвавшись от сосредоточенного созерцания одной из картин в узком, тускло освещенном коридоре, немного смутился и даже тихо вздохнул.
- Мы собирались с мыслями перед заседанием.
Шурей подошла ближе и внимательно всмотрелась в заинтересовавшее императора полотно. На крупном холсте был изображен сурового вида мужчина с прямыми серебристыми волосами и медового оттенка глазами. Художник необыкновенно правдивым образом передал его пронзительный золотой взгляд – неподвижный, осмысленный и печальный.
- Отец, - оборонил Рьюки, как будто представляя нарисованного мужчину девушке. Та со знанием кивнула.
- Император Сэнка. Ты унаследовал цвет его глаз, - осторожно добавила она, внимательно наблюдая за живым выражением лица правителя.
- Да. А вот волосы достались второму принцу, моему старшему брату Сейену.
Лицо императора засияло, словно озаренное звездным светом, – так было всегда, когда он вспоминал о старшем брате. Но теперь Шурей придавала всем деталям более глубокое значение, замечала гораздо больше, чем видела. И действительно – пряди длинных волос бывшего императора хранили тот же красивейший серебристый оттенок, что и волосы Сейрана. Он могла только удивляться, что не заметила этого поразительного сходства раньше, а также того, что с некоторых пор Рьюки говорил о принце в настоящем времени.
Она нахмурилась, беспомощно прижав ладонь ко лбу. Нельзя допустить, чтобы правду о принце узнали простые люди. Ради страны. И самое главное – ради Сейрана.
Списав ее озабоченный вид на беспокойство, Рьюки осекся и ободряюще улыбнулся:
- Все будет хорошо, Шурей. Мы защитим тебя.
- Спасибо, Рьюки, - немного помедлив с ответом, девушка ласково коснулась его руки, но император внезапно почувствовал себя одиноким.
Конечно, солнечная улыбка Шурей была по-прежнему полна тепла, но казалась рассеянной, а карий взгляд был устремлен скорее внутрь, чем на него. Он думала о Сейране.
Рьюки не мог ее винить, он знал, насколько глубоко течет ее привязанность к старшему брату, да и чего таить – он сам не на шутку волновался. Сейран всегда защищал его спину и теперь, когда брата не было рядом, даже он, правитель Сайнкоку, чувствовал себя не в своей тарелке. В данной ситуации было вовсе не легко разыграть холодное безразличие.
- Пойдем, - выкинув из головы грустные мысли, император протянул девушке согнутый локоть и, заработав в ответ очередную улыбку, храбро и решительно двинулся к судебному залу.
***
Его окружало целых шесть вооруженных, жутковато гремевших доспехами человек, но все же он успел уловить взбудораженный шум судебного зала, в который его медленно и осторожно сопроводила стража. А вот увидеть ничего не удалось – железные спины сопровождающих, к сожалению, оказались чересчур широкими и почти полностью заслоняли вид на роскошное помещение. Сейран до сих пор искренне недоумевал, по какой причине кому-то понадобилось так рьяно охранять его. Конечно, с мечом в руках он мог бы справился и с дюжиной, но безоружным выступать против такой толпы было больше похоже на глупое самоубийство. Принц Сейен или нет, но он вовсе не страдал суицидальными наклонностями. Более того, что-то подсказывало ему: решение об усиленной охране могло принадлежать только некстати запаниковавшему Рьюки. Оставалось лишь сокрушенно вздохнуть, смириться, потерпеть и принять это спокойно.
Когда же его – вернее, его многочисленную дребезжащую охрану, - наконец заметили, то в зале воцарилась гробовая тишина. Разговоры вмиг умолкли, и все в открытую уставились на него. Их процессия тут же стала центром всеобщего внимания.
С каждым новым неторопливым шагом Сейран все ближе и ближе подходил к самому сердцу великолепного зала, минуя одни ряды любопытных зрителей за другими. Гордо подняв голову, он с любопытством вглядывался в ряды одинаково заинтересованных пар глаз. Раны, Ко, Ши, Са, Хаку – они все были здесь. Их лица были непривычно строгими и холодными, их взгляды неизменно впивались в него, подобно острым ледяным иголкам.
Сейран понимал, что придя сюда, тем самым отдает себя в жаждущие его крови руки настоящего преступника, ибо в случае нападения он вряд ли смог бы выбраться из этой ситуации живым и невредимым. Казалось бы, он полностью доверился судьбе, подготовился к худшему развитию событий, однако, увидев среди наблюдателей Шурей, Сейран почувствовал, как испуганно сжалось непослушное сердце. Она могла пострадать, хотя находилась ближе к выходу, чем к середине зала. Он, поколебавшись, отвел глаза.
Джуусан, к его удивлению, выглядела весьма бледно и стояла рядом со старшим Сецуной, но его взгляд, по обыкновению, встретила настороженно, в упор. Каждый из тройни казался в равной степени корректным и серьезным. Шуе бдительно застыл чуть вдалеке, рядом с императором. Койю озабоченно хмурился и кусал губы – впрочем, обычное его состояние.
Рьюки еле заметно кивнул ему – Сейран чуть приподнял уголки губ.
Стража довела юношу до императорского кресла, остановилась чуть левее и, сомкнув ряды, застыла в неудобных позах. Теперь ему осталось только разглядывать потолки, богато украшенные лепниной, позолоченные и очень высокие.
Занавеси приоткрылись и спектакль начался.
***
Судебный процесс, наконец, пришел в движение, зловеще скрипя шестеренками, поразительно похожими на голос главного обвинителя, пояснявшего суть дела, а Джуусан-химе все еще пыталась вытряхнуть неприятный туман, казалось бы, навсегда поселившийся в ее голове. Она встала очень рано, хотя спала мало и плохо. Весь день ей пришлось играть привычную роль, стиснув зубы и испытывая неимоверные страдания. Ей не нравились ни безумная спешка подготовки к суду, ни последующее нарушение душевного равновесия. Уже к полудню принцесса была настолько измождена, что у нее не было сил добраться даже до собственной кровати, от которой ее отделяло всего несколько несчастных десятков метров, чтобы отдохнуть хотя бы пару часов. Подготовительные работы и уборка прошли в тусклой горячечной дымке, потому что от усталости и нервного напряжения она словно находилась в тяжком полусне.
- Мне даже сквозь толпу слышно, как ворочаются в голове твои глупые мысли, – послышался ворчливый, мрачный голос брата совсем рядом.
Джуусан автоматически поискала в голове достойный высказывания язвительный ответ, не нашла и решила промолчать, сосредоточенно вдыхая и выдыхая драгоценный воздух. Кажется, ее даже шатало - ситуация становилась опасной. Оставалось одно – сжаться в неподвижный комок, стушеваться окончательно, и девушка сосредоточенно уставилась на свои туфли.
Удивленный нехарактерным молчанием, Шуе осторожно скосил на девушку глаза. Она выглядела бесконечно усталой, лицо ее было бледнее обычного. Глаза оставались широко открытыми, но взгляд ничего не выражал. Словно его младшая сестра превратилась в лунатика.
Шуе торопливо схватил принцессу за запястье, поднес к глазам и ужаснулся – оно было даже тоньше, чем прежде, если такое вообще возможно.
Джуусан-химе от неожиданности сделала шаг назад, натолкнувшись на какого-то человека, и издала короткое нервное восклицание. Ее яростный взгляд, по обыкновению, был подобен кинжалу, но в этот раз ему словно недоставало остроты.
Опомнившись и осознав, что своей железной хваткой делает сестре больно, Шуе отпустил ее руку и внимательно изучил девушку, сделав для себя еще несколько неутешительных открытий. Но, открыв рот для многочисленных неприятных вопросов, был тут же перебит шумом в зале, который уже некоторое время нарастал, а теперь вдруг стал невыносимым.
А потом Джуусан внезапно метнулась в сторону и пропала в толпе.
***
Холодная ярость разливалась по его венам, смешивалась с его кровью и замораживала уже давно превратившееся в камень сердце.
Перед его глазами по-прежнему стояли тела матери, отца и братьев. Это просто было одним долгим жутким воспоминанием, которое, тем не менее, сломало ему жизнь. Его измученная душа не знала покоя. Он ел лишь по необходимости - у любой еды был привкус полыни и пепла. Спал, потому что ночью все спят. И ненавидел, без конца ненавидел, потому что жар ненависти рассеивал холод разрывавших душу картин прошлого.
Сегодня они ответят за грехи своего кровожадного отца. Ответят за гибель его семьи, за уничтоженное счастье, за пролитые слезы. За кровь, крики и смерть. Он уничтожит многое, потому что многое у него отняли.
Перед его глазами обвинитель, император и изгнанный когда-то принц мастерски разыгрывали смехотворный фарс под названием судебное заседание. Но он знал, что это не более чем тщательно продуманная театральная постановка. Даже сейчас принца окружало целых шесть вооруженных с ног до головы человек. Непросвещенному человеку могло показаться, что все было сделано ради защиты императора, но он мог с уверенностью сказать, что это было сделано самим императором, который желал любыми способами защитить своего драгоценного старшего брата.
Наивный мальчишка. В этом никогда не было нужды. Мягкий и безоружный на первый взгляд бывший принц был гибким и опасным, как тигр, и за мягкой серебристой шерстью коварно прятал острые зубы и стальные клыки. Сбрось его со скалы – и он приземлится на лапы. Зверь в обличие овцы. Кровавое чудовище.
И сейчас, и тогда, пятнадцать лет назад, они все были обмануты этим серебряным очарованием, этой видимостью заботы, этой фальшивой улыбкой и гордо поднятой головой. И пятнадцать лет назад, и сейчас сопляк император был готов сделать что угодно ради своего драгоценного брата – отдать трон или отдать жизнь.
Принц был окружен восхищением, принц был окружен любовью. Но все это уйдет, как только народу будет открыта его истинная сущность. Он отомстит ему самым худшим из возможных способов. И начнет с того, что заберет у принца самое дорогое ему существо. Так же, как и его отец забрал у него семью.
Движимый этой холодной яростью, он без колебаний заберет у принца Ко Шурей.
Принцесса Ко стояла чуть впереди него и, не двигаясь, сжав руки в кулаки, неотрывно смотрела на обвиняемого. Глупая влюбленная девчонка, ее большие наивные глаза отражали лишь этого кровавого юношу. Он слышал, что император всегда хотел заполучить ее в свой пустынный гарем. Что ж, тем хуже для чересчур мечтательного мальчишки. Ради любимого старшего брата ему придется пожертвовать еще и этим увлечением.
Пропади этот правитель пропадом. И пропади пропадом все те, кто использовал свою власть лишь для собственного обогащения. Их бывший император забрал у него гораздо больше.
Он просто хотел справедливости. И если эта справедливость должна прийти через смерть и страх, а не через правосудие – что ж, пусть будет так.
Он не чувствовал страха, лишь злобу и ненависть. И ненасытную жажду мести.
И убийца хладнокровно достал из широкого рукава кинжал.
***
Джуусан негодующе высвободила свою руку из железной хватки брата и неуютно поежилась. Холод тревоги опять запустил ледяные пальцы в ее душу.
Что-то неуловимое скользило по краю ее сознания, какое-то странное чувство. Липкий, противный взгляд на затылке, острая искра света где-то справа. Дрожь осознания пробежала по ее спине, когда она поняла, что это отблеск длинного и тонкого ножа в руках одного из многочисленных свидетелей. Ничем не примечательный мужчина с мрачным выражением лица, он неподвижной тенью стоял между ней, ее братьями и Шурей. На нем была дорогая, расшитая золотом одежда, но во взгляде его было нечто демоническое – и ни следа той мягкой учтивости, которая была присуща знатным людям.
Джуусан, ни на секунду не задумываясь, метнулась к нему и схватила за запястье. Их глаза встретились, мужчина потрясенно застыл. Всего несколько секунд они яростно боролись. Потом кинжал беззвучно упал на мягкий ковер.
Выругавшись, он наотмашь ударил ее тыльной стороной левой руки так сильно, что у принцессы зазвенело в ушах. Ослепляющая боль заставила девушку упасть на колени. Она неловко поднесла руку к носу и с удивлением промокнула кровь, текущую из левой ноздри.
Кто-то рядом с ней громко ахнул, кто-то из прислуги закричал. Вокруг Джуусан-химе постепенно образовался полный настороженности вакуум, и, не желая быть в центре всеобщего внимания, преступник попытался незаметно скрыться из виду. Заметив это, все разом набросились на него, а в следующую секунду разбежались кто куда, не сводя испуганных глаз с вылетевшей, словно из ниоткуда, длинной стрелы. Стрела со зловещим визгом пролетела над головами присутствующих и, задребезжав, вонзилась в мягкую древесину оконной рамы.
Поднялась паника. Люди бежали к выходу, бездумно расталкивая друг друга, в поисках спасения, в поисках укрытия. Они постепенно и неотвратимо увлекли за собой невозмутимую тройню Ран и отчаянно размахивающего руками Рейшина, хладнокровного Ходжи и суетливого Койю. За первой стрелой последовали остальные – у преступника все же оказались верные ему сообщники. Паника усилилась, но страх толпы был напрасен. Две из выпущенных стрел прошли мимо Сейрана, одна ударилась о перегородку между ним и высоким троном. Цель выстрелов сразу же стала ясна.
Преступник, подняв меч высоко над головой и угрожающе глядя на людей сверху вниз, медленно пробирался сквозь толпу к трону. Не замечая вступивших в бой генералов, не замечая, как один за другим, в отчаянной мольбе о пощаде преклоняют перед императором колени его сообщники. Ярость все еще двигала им, когда здравый смысл должен был подсказать, что лучше сдаться.
Сейран, решив рискнуть, молча обогнул растерявшихся стражников и застыл на месте, не сводя глаз с преступника, стараясь отвлечь его внимание на себя, подпустить его как можно ближе. Шурей, осознав всю опасность такого решения, протестующе вскрикнула. Рьюки, запаниковав, тут же обернулся. Сейран поймал на себе глаза младшего брата и мотнул головой, молча прося защитить безрассудную девушку.
И вовремя. Вместо того чтобы застыть на месте, Шурей начала пробираться сквозь толпу, против течения людей, прямо в самое пекло битвы.
- Сейран!
Ее хриплый крик заставил обоих юношей вздрогнуть.
Рьюки бросился ей наперерез, схватил Шурей за запястье и потянул назад. Девушка, не поддавшись, повернулась. В ее взгляде было все: ярость, гнев, страдание, беспокойство, сожаление. Но главное - там светилась любовь.
Любовь, но не к нему.
Пальцы императора разжались сами собой. В его глазах отразились зародившиеся давно подозрения – мрачные, ясные, болезненно реальные. В тот же момент убийца занес меч для удара.
Шурей, ощутив свободу, от неожиданности споткнулась, но, не остановившись, молнией кинулась в к Сейрану и защитила его своим телом, раскинув руки в сторону, ступив в то, казалось бы, слишком узкое пространство между смертью и ее любимым. Глаза ее горели яростью, в этот момент она напоминала кошку, готовую зашипеть.
- Не смей, - процедила она.
Все в ужасе застыли. Преступник тоже удивленно помедлил, но лишь на мгновение, потом его лицо исказила торжествующая усмешка, и меч снова оказался в воздухе, теперь жаждущий крови другой, не менее желанной жертвы. Непоколебимый, решительный взгляд убийцы нес такую обвиняющую силу, что даже кипевшая гневом Шурей на миг оцепенела. В завораживающем взгляде этого человека было что-то безжалостное и неумолимое. Словно болезнь, словно сама смерть. Черные – но странно бледные, почти мертвые, эти ненавидящие глаза видели гораздо больше, чем любые другие.
Сейрану казалось, что все вокруг него погрузилось в дикий лихорадочный сон. И маленькая фигурка Шурей, храбро заслоняющая его от острого меча, стала средоточием этого безумного сна. Он не знал, что ему следовало предпринять, он не просчитал вперед ни единого шага, он просто не имел понятия, что делать, как поступить. Его кровь словно застыла в жилах, заметно пульсируя лишь на шее. Желание вырвать Шурей из рук смертельной опасности было невыносимым, однако, как бы он ни хотел пошевелиться, тело не слушалось и, наконец, стало совершенно чужим.
Часы отмерили еще одно жуткое мгновение.
Блеснуло, потускнело и снова блеснуло лезвие меча, раздался характерный свист - позади к ним на помощь вовремя подоспел Шуе. Убийца неуклюже взмахнул оружием - и темная кровь с плеском окрасила светлый ковер.
Мужчина вскинул голову, смертельно побледнел и осел на пол, закашлявшись.
Нет, он не мог сейчас умереть. Такая перспектива вовсе не устраивала его. Человек, которого он хотел сделать несчастным, которого он хотел убить, все еще был жив, и эти проклятые, невыносимо прозрачные серо-зеленые глаза даже не замечали его, сосредоточившись на застывшей, как изваяние, безрассудной, обезумевшей девчонке. Никто из них не смотрел на него - ни тогда, ни сейчас. Никто из них не видел его горя и не понимал его страданий.
- Принц Сейен, - отчаянно прохрипел убийца, медленно оседая на пол, все еще всей своей душой желая отомстить. Хоть этим проклятым именем. Хоть как-нибудь.
Но единственными людьми, ушей которых достиг его предсмертный хрип, оказались лишь три человека, стоявших над ним. Шуе неловко передернул плечами и посмотрел вниз. Сейран, напротив, первый раз внимательно заглянул убийце в лицо.
Взгляд преступника, скрестившись с его взглядом, в последний раз вспыхнул странной радостной ненавистью – и остекленел. Смоляные, как ночь, ресницы в последний раз накрыли темные пронзительные глаза. Сейран вздрогнул – и, не выдержав, наконец отвернулся.
***
Постепенно ужас, сковавший людей, уступил место нервным разговорам и обсуждению увиденного и пережитого. Охранники пришли в себя и теперь деловито, быстро и без лишней суеты прочесывали толпу в поисках сообщников.
Только Шурей, словно не осознав случившегося, несмотря на дрожавшие колени и губы, все еще стояла перед ним, раскинув руки в стороны. Шуе окликнул ее, и только тогда она пошевелилась, обратив к Сейрану трогательно беспомощный взгляд карих глаз.
Он протянулся к ней – и по толпе пошел пораженный ропот. Сейрану понадобились мгновения, чтобы понять причину такого поведения людей: все внезапно осознали, что наследница Ко защищала подозреваемого в покушениях. Еще секунда понадобилась ему, чтобы с горечью признать единственно возможный выход из положения. И он, в который раз переступив через себя, подавив разочарование и досаду, попытался отойти в тень, тем самым показав непричастность девушки к случившемуся в целом и к себе в частности.
Но Шурей, качнувшись вперед, вцепилась в юношу со всей силой своих тонких рук, не желая отпускать, и спрятала лицо в изгибе его шеи.
За их спинами толпа в изумлении ахнула, Сейран неуютно оглянулся - но ей было все равно. Шурей увидела смирение и боль в его светлых глазах и на краткий момент все покушения, обвинения, интриги и угрозы – все перестало существовать для нее. Сейчас она чувствовала лишь исходящую от него спокойную силу и уверенность и, прильнув к нему, девушка скользнула губами по его укрытому рубашкой плечу, спрятала лицо у него на груди.
Сейран, поддавшись яростной хватке, крепко сжал подругу в объятиях - ее сотрясала крупная дрожь. Прижимая Шурей к сердцу, он неловко перебирал ее волосы, время от времени прикасаясь к ним губами. Вскоре она успокоилась, согревшись в кольце его рук.
Сейран неторопливо гладил ее по спине, обнаружив, что сам успокаивается. Было что-то чудесное в этом простом объятии. Быть рядом с ней, утешать ее – именно этого всегда желало и будет желать его сердце.
Толпа еще немного пошумела и, наконец, зачарованно затихла.
Тем временем Джуусан-химе с недоумением и некоторой обидой осознала, что про нее совершенно забыли. Ее друзья и братья собрались вокруг нее бесполезной кучей и, вместо того, чтобы озаботиться состоянием пострадавшей, все до единого были увлечены происходящим в зале, что бы там не происходило. В конце концов, ей тоже было любопытно!
Удрученно вздохнув, она попыталась встать, гадая, удастся ли ей это без посторонней помощи. Сомнительно. Больше того – в этот момент даже нежелательно, хотя боль от удара скорее надоедала, чем мучила.
Джуусан попыталась сосредоточиться и обнаружила, что не в состоянии этого сделать. Часть крови от разбитого носа текла в ее горло, оставляя неприятный медный привкус. Что-то произошло с ее восприятием.
Принцесса Ран приподнялась, опасно покачнулась - и первый раз в своей жизни упала в обморок.
***
- Джуусан, хватит валять дурака! Открой глаза!
Мир вокруг нее опасно покачнулся, неуютно повернулся на бок и застыл. Очнувшись, Джуусан обнаружила себя в железных объятиях старшего брата, который осторожно нес ее к зданию гарема на руках. Шаги Шуе были по обыкновению уверенными и широкими, но казались торопливыми, между темных бровей ее старшего брата залегла глубокая морщинка, и смотрел он только вперед.
Она рассмеялась и, наконец, заметила слабым, но довольно бодрым голосом:
- Ты выглядишь напуганным, Шуе нии-сама.
Он яростно встряхнул ее, заставив пискнуть от неожиданности, и вздохнул, неуютно поморщившись:
- А ты белая, как полотно.
Джуусан помедлила с минуту, задумчиво моргнув, потом сказала с похожим вздохом.
- Я в порядке.
- Понимаю, что ты хотела произвести сенсацию, но упасть в обморок во время суда – это так банально, дружок. Ты дурочка?
Она почувствовала, что за шутливым тоном скрывается глубокая озабоченность. В этом был весь Шуе. Едкая ирония и достаточно резкие выражения в разговоре. Безрассуден, смешлив, вечно готов съязвить, но, на самом деле, не способен причинить ни малейшего зла. Как мило.
- Нет, я не такая, - и она, потянувшись к нему, дернула брата за ухо. – Опусти меня на землю.
- Если ты собираешься идти, повиснув на моем несчастном ухе – ни за что. Упала ты неудачно, на бок, так что смирись и терпи мои нежные объятия. Ты даже не подозреваешь, сколько дам пожелали бы оказаться на твоем месте.
- Отчего же, представляю.
Джуусан неохотно, но послушно отпустила его несчастное покрасневшее ухо и заинтересованно осмотрелась. Шуе целенаправленно шел по одному из коридоров дворца, ведущих к гарему. Слуги прятались по углам, бросали на них косые взгляды и подозрительно перешептывались. Ран спохватился – выпрямился и зашагал быстрее. И эта перемена больше всего озадачила принцессу.
- Что я пропустила? – уязвлено спросила Джуусан.
Шуе не удивился этому вопросу, и, как ни странно, он показался ему весьма забавным.
- Ничего, что касалось бы нас с тобой.
Она терпеть не могла загадок, а загадочных самодовольных братьев – тем более.
- И все же?
- Похоже, Шурей-доно все же сделала свой выбор, - улыбка генерала сделалась задумчивой и печальной.
- О, - только и смогла оборонить в ответ Джуусан-химе, - я понимаю, что не должна жалеть Рьюки, но мне его жаль.
И действительно - в ярко-синих глазах принцессы под высоко поднятыми, будто в удивлении, тонкими бровями затаилось сочувствие. На лице Шуе появилось понимающее выражение.
- Можешь жалеть его сколько угодно, сорванец, хотя ты, как и я, понимаешь, что никакая жалость сейчас не доставит ему радости и, тем более, не принесет утешения, – вполне резонно ответил он.
Джуусан кивнула.
- А еще мне жаль бывшего принца, потому что его-то никто жалеть не будет. Он встанет перед тяжелым выбором.
Шуе невесело улыбнулся.
- Наверное, Сецуна счастлив – я остаюсь единственной женой императора. Мне тоже, наверное, следовало бы торжествовать.
А еще ей следовало бы думать головой, а не сердцем. Ее мозг, должно быть, пострадал при падении.
- Тогда к чему эти обмороки? Ты что, чахоточная девица, тепличный цветочек?
Джуусан закрыла глаза, не обращая на провокацию никакого внимания.
- Не игнорируй меня, - он снова легонько встряхнул ее, но получил в ответ лишь маленькую раздраженную гримаску.
Шуе, немного подумав, помрачнел, в глазах его мелькнули догадка, подозрение и комический ужас.
- Ты что, в положении?
Брови у нее тут же взлетели выше некуда, глаза распахнулись. Она еще больше побледнела, испепеляющий взгляд ее синих глаз, казалось, насквозь прожег Шуе.
- Ничего подобного, - по-змеиному прошипела Джуусан, сощурившись и угрожающе посмотрев на его ухо.
- Понял, - примирительно заметил Шуе, осознав, что зашел слишком далеко, и привычно приготовился к страшному возмездию.
Но, видимо, у девушки даже не было сил хоть как то проявить свое обычное упрямство и дьявольский характер. Буквально через минуту Шуе почувствовал, как тело ее обмякло, – Джуусан крепко уснула, так и не отомстив ему и не заговорив с ним.
Автор: katya_neko ([email protected])
Фэндом: Saiunkoku Monogatari
Бета: нет
Пейринг/Персонажи: Сейран, Шурей, Шока, Рьюки, Джуусан-химе, Шуе, Койю, Рьюшин, Рейшин, Юри-химе, триплет Ранов, Сейран/Шурей, легкое Рьюки/Шурей, легкое Рьюки/Джуусан-химе, Рейшин/Юри-химе, Шока/Шокун
Жанр: романс, приключения
Рейтинг: PG-13
Состояние: в процессе
Описание: написан по заявке, которая разбудила во мне шиппера-маньяка XD
Посвящение: Okini-chan как заявителю и товарищу-шипперу XD
Предупреждение: выставлять где угодно, но только с этой шапкой. Помните о нежной душе автора и копирайтах XD
Пока не расцвела сакура
Часть 13. ТюрьмаЧасть 13. Тюрьма
Легкий туман, словно пар, поднимался от студеной земли в холодные рассветные часы, добавляя зловещей жути прикрытым серым инеем колючим теням и опасности – коварным скользким тропинкам.
Не желая покидать Джуусан и принимая во внимание то, как она была явно огорчена и встревожена весь прошлый день, Рьюки осторожно шел – точнее, крался - в нескольких шагах позади нее, следуя за девушкой по направлению к нескольким раскидистым вечнозеленым деревьям, окружавшим просторную императорскую конюшню.
Императору с некоторых пор казалось, что весь мир изо всех сил старается застигнуть его врасплох, одну за другой предоставляя серьезные причины для волнения. Настроение принцессы оставляло желать лучшего, и уже это беспокоило правителя. Не говоря об утреннем донесении доблестной стражи – тайном аресте, перевернувшем с ног на голову все тщательно построенные планы братьев Ши. Видимо, убийца был не так прост, имел определенное влияние при дворе, и теперь, как неутешительный результат, Рьюки остался в гордом неуютном одиночестве. Естественно, это не означало, что император будет бездействовать, но главного козыря он все же временно лишился.
Внезапно, вихрем врываясь в плавное течение его тяжелых размышлений, подул ледяной ветер, и, не выдержав таких бурных проявлений чувств со стороны природы, Рьюки растерянно чихнул.
- Будьте здоровы! – негодующе фыркнула Джуусан-химе, что весьма не сочеталось с вежливым смыслом произнесенной фразы, но отлично сочеталось с настроением девушки. «Какого дьявола вам нужно?» - вот что действительно читалось в прищуренных синих глазах.
- Будем, - заверил ее император со всей невинностью, на которую был только способен и добавил: - Какое удивительное совпадение, что нам по пути.
И снова громко чихнул, растеряв весь невинный эффект.
Джуусан-химе негодующе промолчала, но теперь в сердитом взгляде сквозило легкое восхищение его воистину ослиным упрямством.
- Лично я иду на короткое свидание с собственной лошадью, ибо на данный момент это все, что позволили мне мои братья, - объявила она. – Вы?
- Мы? Мы решили прокатиться по саду. Ибо на данный момент это все, что позволяет мне Койю, - кисло сообщил в ответ полуправду Рьюки. В последнее время Койю действительно был настоящей занозой и с утра до ночи напоминал ему, что он «должен» делать, а чего «не должен».
Принцесса, запрокинув голову, некоторое время молча созерцала туманный горизонт.
- Вы больше не можете демонстративно избегать ваших обязанностей.
- Безусловно, - покладисто согласился Рьюки.
- Не пропустите совет сегодня вечером.
- Конечно.
- И, если вы до сих пор не заметили, на вашем письменном столе нашла пристанище гора запылившихся документов, которые необходимо просмотреть. И подписать.
Рьюки обиженно фыркнул, вслед за принцессой внимательно изучая клочья тумана, нанизанные на острые верхушки дрожащих на ветру деревьев.
- Мы помним. А с каких пор у вас, Джуусан-химе, появилась потребность напоминать Нам о Наших обязанностях?
Принцесса расплылась в насмешливой улыбке, и заскучавший император тут же воспарял духом.
- А с каких пор у вас появилась обязанность сопровождать вашего телохранителя повсюду? По-моему, должно быть совсем наоборот.
- Это как посмотреть. Если подумать, то именно Мы решили сопровождать вас в прогулке по саду, а вам, как телохранителю, не оставалось ничего другого, как последовать за Нами.
- Как скажете, Ваше Величество, - в этот раз улыбка добралась до ее глаз, но принцесса лишь неодобрительно хмыкнула, выказывая невысокое мнение о его остроумии. Не впечатлившись интеллектуальной головоломкой императора, она отвернулась и взяла из рук улыбчивого веснушчатого конюха две ярко-рыжие – цвета его волос - морковины. Рьюки разочарованно последовал ее примеру.
Привлеченная запахом хозяйки, верная лошадь мгновенно рванулась к девушке и с такой силой ткнулась лбом в тонкую руку, что Джуусан опасно пошатнулась и едва не упала на стог соломы.
- Она сильно по вас тосковала, - как бы между прочим заметил император. - Прямо-таки убивалась всю эту неделю. Почти ничего не ела и каждый раз, когда Мы проходили мимо, пыталась Нас укусить. Приходилось подкупать ее сладостями, сахаром и овощами.
Джуусан мудро решила сделать то же самое и поспешно предложила кобылке обе морковки, чтобы та немного отвлеклась и успокоилась. Но, к ее отчаянию, это почти не помогло. Кобыла словно упрекала ее за эгоизм и предательство и одновременно радовалась внезапному появлению любимой хозяйки.
Потом пришла очередь трехлетки, который, в отличие от чалой, сжевал свежие овощи с таким хрустом и надменным видом царственного согласия, что Джуусан немедленно сравнила самодовольного каурого с Сецуной, а морковку – с головами всех несчастных и в чем-то перед братьями провинившихся. Рьюки зябко поежился от такого сравнения, улыбнулся, вообразив реакцию тройни на него; затем подтянул подпругу, застегнул серебряную пряжку подбрюшного ремня и вскочил на крепкую спину коня. Джуусан с отсутствующим видом похлопала своевольного жеребца по бархатной шее и запустила пальцы в его длинную жесткую соломенную гриву. Рьюки вздохнул.
- У Нас просьба.
Принцесса, вопреки его ожиданиям, не особо удивилась этому полувопросительному утверждению.
- Сейран?
- Да. Мы не можем увидеться с ним, поэтому Мы просим вас навестить его, - с глубоким беспокойством в голосе проговорил император, сжав в руках поводья. Между его тонких светлых бровей явственно обозначилась глубокая морщинка.
- Похоже, у меня нет выбора, - сухо и отрывисто произнесла девушка, тем не менее, тут же смирившись. Можно было подумать, что он потащится туда сам, даже если она откажется идти, несмотря на строгие запреты братьев и Койю. Ничего не поделаешь. В любом случае, она ни за что не смогла бы выстоять перед тем щенячьим взглядом, которым в совершенстве, просто виртуозно владел ее обаятельный муж.
Рьюки, услышав непривычно холодный тон, в замешательстве моргнул - и взволнованно сник. Беспокойство за старшего брата, сидевшего в холодной тюрьме, желание узнать о его планах и понимание необходимости такого шага смешалось с неизбежной виной перед принцессой Ран. Он опять бездумно пользовался ее положением во дворце, выдающимися способностями и, главное, драгоценным дружеским участием.
Джуусан тепло улыбнулась и легонько коснулась прохладными пальцами его судорожно сжимавших поводья рук.
***
Голова невыносимо раскалывалась, в ней огромным зверем ворочалась усталость, и ему трудно было держать глаза открытыми. Это первое, что ощутил Сейран, проснувшись. И только после этого заметил, где именно находился. Не в своей уютной комнате, где пребывал примерно прошлой ночью, а в темной, холодной, пахнущей сыростью и копотью тюремной камере. Свет факела проникал через маленькое зарешеченное оконце, освещая стальные прутья двери, утоптанный земляной пол, чистый ночной горшок в углу и деловитых муравьев, вылезающих из трещин в каменных стенах.
Прелестно. Удивительно, что ему удалось уснуть в таких условиях, но, с другой стороны, ему приходилось засыпать в местах куда хуже, а прошлая ночь была выматывающей и практически бессонной. Если задуматься, сколько же он проспал и какой сегодня день недели?
Хмурый долговязый парень, который принес ему скудный тюремный обед, оказался немым или успешно таковым притворялся. Не произнес ни единого слова и не ответил ни на один вопрос.
Тюрьма императорского дворца. Он и раньше был здесь, но теперь стены казались уже, потолок – ниже, а сырость, как ни удивительно, была вполне переносимой. Поразительно, как меняется восприятие, когда на каждое лишение находится воспоминание о лишении гораздо более ужасном. Избалованный принц Сейен давно канул в Лету.
Взамен его память навсегда сохранила ужас и спокойствие кромешной тьмы. Он до сих пор отчетливо помнил полный опасностей мир, где война была повседневностью, где больше всего ценился холодный, жестокий, острый металл, где умение сражаться было необходимостью, ибо без него никто не продержался бы и дня. Место, где семья не значила ничего и была лишь обузой.
Место, где он был лишь обыкновенным оборванцем, был отвержен и забыт. Место, где все были врагами, все, кроме…
«Твое имя отныне Сейран».
Люди, спасшие его от темноты и вечного одиночества. Их глаза были другими, они были наполнены жизнью и надеждой. Дни боли и страданий сменились светом, который, тем не менее, невыносимо слепил его привыкшие лишь ко тьме глаза. И он, ослепленный, ошеломленный, хранил молчание. Работал, не разгибая спины, и грезил, грезил, грезил наяву.
Его память также навсегда сохранила радость и отчаяние этого света.
Но неумолимое колесо судьбы продолжало медленно вращаться. И эта встреча неизбежно привела его лишь к большему страданию, тем более жестокому, что оно было ожидаемым. Он знал, что его руки, которые держали так много, слишком много покрытого кровью оружия, больше не достойны прикасаться к другому человеку. Он знал, что рано или поздно тайное станет явным, и все, что он с таким трудом построил, будет навеки разрушено этой внезапно открывшейся истиной о его прошлом. Но упрямо пытался скрыться от правды в счастливом течении будних дней и искренних улыбках друзей, бездумно упиваясь тем, что снова может испытывать привязанность к кому-то. Он был лишь глупым эгоистичным мотыльком, не понимавшим, что лишь тьма сохранит его жизнь, что свет принесет ему только погибель, что в конце его ждет лишь смерть в одиночестве, какой бы яркой она не была. А ведь он не хотел снова испытать то ужасное, сводящее с ума чувство потери. Он не хотел, чтобы прошлое, которое он перенес уже однажды с таким трудом, повторилось. Потеря людей, которых он поклялся защищать, расколола его на части много лет назад, и он не мог позволить этому случиться вновь.
Даже так, он должен любой ценой защитить Шурей.
Сейран сел и, спустив ноги на холодный пол, задумался. В ночь задержания произошло нечто, чего он не мог понять. Шурей выглядела встревоженной, испуганной, но не удивленной. У нее было странное выражение лица и необъяснимое поведение. Задержание отнюдь не стало для нее сюрпризом.
А это означает, что она знала. Каким-то невероятным образом она узнала обо всем, о его темном прошлом. Он столько раз представлял себе это и, казалось бы, вполне подготовился ко всему: разочарованию, гневу или даже ненависти. Но почему тогда… Почему ему так трудно с этим смириться? Почему на похолодевшей коже его спины до сих пор горят следы ее рук и губ?
Лишь с Шурей он чувствовал себя живым. Тепло ее маленьких ладоней, ее слов, искренние эмоции в ее трогательно больших глазах - все это будило его замерзшее сердце, и оно неуверенно билось, внезапно пугающе хрупкое. Она подарила ему радость, счастье, волю к жизни. И если он потеряет ее… Он умрет?
Хватит! Он вел себя как влюбленный дурак достаточно долго. Пора уже прийти в себя.
- Черт побери, - пробормотал он, тряхнув головой, хотя в абсолютной тишине бормотание прозвучало криком, на который последовал немедленный отклик.
- Да вы, оказывается, живы!
Сейран пожал плечами, внешне совсем не удивившись явлению незваной гостьи.
- Несомненно, - коротко бросил он. – А вы разочарованы?
Принцесса Ран звонко рассмеялась. Эхо ударилось о стену и стеклянными осколками посыпалось вниз.
- Думаю, как далеко вы зайдете в размышлениях о смысле вашей никуда не годной жизни, бывший принц, - понизив голос до полушепота, доверительно сообщила она.
- Спасибо за заботу, - сухо отозвался Сейран, поморщившись. Неожиданно ее слова оказались не так далеки от горькой истины.
Девушка лишь небрежно пожала плечами и загадочно прижала указательный палец к губам:
- Я пришла с поручением от Рьюки, информацией и с редким предложением заключить временное перемирие.
***
Как обычно в утренние часы, кухня особняка была пронизывающе пуста, и Шурей, тяжело вздохнув, опустилась на низенькую скамейку, прислонившись к холодной стене безумно болевшей головой. Еще никогда в жизни ей не было так плохо, так страшно. Она совершенно не знала, что ей следует дальше делать, как поступить, что думать. Измученная напряжением, в котором находилась всю эту ночь, она хотела бы свернуться на покрытой пушистым снегом земле и уснуть. Уснуть и больше никогда не просыпаться.
- Принцесса!
При звуке этого энергичного голоса, раздавшегося позади, Шурей почувствовала неимоверное облегчение. Она обернулась, вскочила и буквально вцепилась в протянутые руки по обыкновению взъерошенного Энсея. Тот лучезарно улыбнулся, но при виде пепельно-серой кожи и дрожащих губ сияющая улыбка медленно сползла с его лица.
- Принцесса? Что-то произошло? Где Сейран?
Звук этого имени стал для нее последней каплей. Кухня поплыла перед глазами, растворяясь в слезах и темноте забвения, из которой ее вовремя выдернул еще один встревоженный оклик. Девушка, опираясь на друга, с трудом открыла глаза и увидела склонившегося над собой отца, в прищуренных глазах которого застыло беспокойство, раздумье и участие. Он знал. Всегда все знал.
- Со мной все в порядке,- произнесла она каким-то тусклым, погасшим голосом, закусила нижнюю губу и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся отчаянные слезы.
- Присядь, - мягко, но с ударением попросил глава семьи, сдвинув брови.
Шурей даже не пошевелилась. Шока многозначительно посмотрел на растерянного Энсея, и тот, словно очнувшись от сна, нервно вздрогнул. Потом торопливо захлопотал возле девушки, осторожно усадив ее обратно на остывшую скамью. Шурей, немного придя в себя, опять сжалась в комок, в ее карих глазах светилась прекрасно ощутимая настороженность, полная тревожного ожидания, и смутный страх.
- Я был у императора – это всего лишь предварительное задержание. Скоро будет суд. Все образуется, - повторил Шока и спокойно добавил: - Кто как ни мы с тобой знаем, что Сейран ни в чем не виноват.
Это звучало вполне искренне. Девушка недоверчиво поджала губы. Но правда ли эти такие надежные на слух слова отца? Или очередная сладкая ложь во имя успокоения?
Энсей резко повернул голову, испытующе посмотрел на Шоку встревоженными глазами и недоуменно заморгал, смешавшись:
- Что с Сейраном?
Шурей, не обратив на вопрос никакого внимания, ухватилась за край стола и до боли сжала пальцы:
- Все будет в порядке, даже учитывая, что Сейран на самом деле принц Сейен?
Озадаченный Энсей пораженно охнул. Рука Шоки, державшая какой-то свиток, слегка дрогнула, но выражение лица не изменилось.
- Так ты знаешь.
- Ты знал все это время, - жестко перебила отца девушка.
- Да, - не стал отрицать или оправдываться Шока, отложив свиток и сцепив вместе руки.
Шурей кивнула и опустила глаза на свои сжатые в кулак тонкие пальцы. Она все еще не была уверена, каким образом отнестись к тому факту, что лишь она в семье Ко не догадывалась о тайне, скрывавшей прошлое Сейрана. Ложь, с какой бы целью она не была произнесена, Шурей считала самой мерзкой, самой отвратительной вещью в жизни, но в глубине души она понимала, почему отцу приходилось обманывать. Скорее всего, глава семьи, как и сам Сейран, не считал обманом свое молчание, видимо, надеясь, что она, Шурей, будет в итоге счастлива и защищена.
Да и какая сейчас разница? Оставалась одна надежда.
- Наша семья…
- Шурей, - с трудом выдохнул Шока, - я разговаривал с твоим дядей. Конечно, он понимает твои чувства, но даже будь на месте Сейрана его приемный сын Койю… Нет, именно потому что задержан Сейран…
- Папа? - прервала его Шурей, бледнея при каждом новом его слове все больше.
- Если откроется правда о принце Сейене, может начаться гражданская война. Мы не можем рисковать, ты же знаешь.
Да, Шурей знала и помнила. Голод, смерть и бесконечное отчаяние. Она поклялась себе, что этого больше не повториться и решила прожить жизнь ради них, столько лет страдавших людей своей страны.
Но она не могла пожертвовать Сейраном. Чем угодно, только не Сейраном. Нет, немыслимо!
Немыслимо жить без него. Каждое утро нового дня ее первой мыслью была мысль о Сейране. И последней, перед сном, тоже о нем. Он был ее героем, чудом, ангелом с первого дня, с того далекого холодного зимнего дня - дня их встречи. Она могла пробыть рядом с ним всю оставшуюся жизнь. Одиночество - это все, что она чувствовала в этот момент. Непереносимое одиночество, которое поглощало все остальные разумные мысли.
Неожиданной волной – одно за другим - нахлынули воспоминания. Она вспомнила легкое прикосновение его мягких губ к своим, его глаза, тепло и нежную шершавость его рук. У него были очень красивые руки. Изящные, элегантные кисти, тонкие, длинные пальцы. Теперь она понимала, что это тоже было наследством, оставленным ему благородными предками.
Его руки были теплыми. Они заставляли ее забыть о страхе и волнении. Ей нравилось держать его за руку – на нее сразу накатывали волны спокойствия, и в душе тихо расцветало чувство защищенности. Но – загадочно – когда у нее был болезненный жар, его руки становились приятно-прохладными. Руки Сейрана были мозолистыми и шершавыми – от долгих лет владения мечом, от долгих лет работы с отцом в поле. Но она любила ощущение его прикосновений. Она любила его руки.
И, похоже, любила его.
Как ни странно, она не испытала удивления, осознав это. Только горькую иронию.
Она любила его. Но как только она поняла, что любит Ши Сейрана, как оказалось, что его место занял легендарный пугающий незнакомец - принц Сейен. У него появилась тень, у него появилось незнакомое ей прошлое.
Однако Шурей вовсе не была готова отказаться от него или своих чувств к нему. Да, он стал незнакомцем, но, тем не менее, запутавшись в паутине старой лжи и недоговорок, теперь она могла доверять только ему. Пожертвовать Сейраном означало бы совершить самоубийство, потому как без него Шурей, похоже, и дышать толком не могла.
Краем глаза она заметила, как отец сжал руки в кулаки и немного опустил ресницы. Казалось, он смирился или отчаялся, устав сопротивляться. Шурей повернула голову, отводя глаза от его упорного, застывшего полувзгляда, затем встала из-за стола и выбежала из дома, сопровождаемая недоуменными восклицаниями потрясенного Энсея.
***
Ноги сами принесли ее к мрачному зданию, где держали заключенных, где она сама, казалось бы, еще совсем недавно проверяла условия содержания камер и где встретила Шиба Дзина – таинственного пленника, сыгравшего в ее жизни немаловажную роль.
Она совершенно бесцельно стояла возле высоченной стены, бездумно уставившись в серое небо и предаваясь воспоминаниям, пока ее не заметил один из тюремных охранников, мужчина средних лет с пышными седыми волосами и удивительно пронзительными глазами цвета жухлой травы. Пыхтя от усилий, охранник катил к воротам огромную бочку с неизвестным содержимым.
- Ко Шурей, - утвердительно произнес он, поклонившись. Он помнил ее, она помнила его – поэтому в представлении никто не нуждался. Несколько секунд они молча взирали друг на друга.
Затем Шурей все же кивнула, опустила глаза, но по-прежнему не могла вымолвить ни слова. Мужчина, деловито поставив загадочную бочку на дно, лаконично осведомился:
- К Ши Сейрану?
Видимо, для охранника вопрос был сугубо риторическим – он, не дожидаясь реакции от собеседницы, галантно открыл перед ней ворота и пропустил девушку вперед. Шурей вздохнула и выпрямила потяжелевшую спину.
Проходя в молчании по темному узкому коридору, она не могла отделаться от горького чувства вины и предательства. Как никогда в жизни ей хотелось малодушно развернуться и сбежать прочь. Однако, несмотря на мучивший ее страх и сомнения, Шурей механически брела мимо тесных неуютных камер, тускло освещенных неярким светом лампы в руках у терпеливого провожатого.
По всей видимости, дружелюбный охранник списал ее бледный вид и жалко дрожащие ноги на счет волнения. Не сбавляя шага, он повернул поседевшую голову и ласково, участливо заметил:
- Не волнуйтесь, это просто недоразумение, не более. Я не знаю, в чем его подозревают, но великолепно знаю капитана Ши, поэтому полностью уверен, что он ни в чем не виновен, - мужчина утвердительно покивал и с ободряющей улыбкой объявил: - Вот и его камера.
Шурей помедлила мгновение, затем расправила плечи, пытаясь сохранить присутствие духа.
- Капитан, к вам посетитель, - почтительно сообщил тюремщик, подняв лампу немного выше.
При звуках его голоса от противоположной стены медленно отделилась призрачная тоненькая тень, испугав не только Шурей, но и самого мужчину, который, вздрогнув, чуть не выронил из рук единственный источник света.
- Принцесса Ран? – неподдельно изумился он и поспешно склонился перед высокопоставленной особой. - Я и не заметил, как вы вошли.
Джуусан, сложив руки за спиной, глуховато закашлялась и исподлобья посмотрела на Шурей. Та, немного придя в себя от испуга, поймала ее встревоженный взгляд.
- Джуусан-химе, - прошептала девушка, широко раскрыв карие глаза. - Что вы здесь делаете?
Ответа не последовало - они явно застигли Джуусан-химе врасплох. Обращенный к ней взгляд Шурей вынуждал принцессу чувствовать себя виноватой, хотя и непонятно в чем. Приступ кашля, охвативший смущенную девушку, стал сильнее и уже грозил сойти за припадок. Сейран, не выдержав, улыбнулся, чем немедленно привлек к себе внимание всех присутствующих.
Внезапно его чудесная улыбка, обращенная к другой, пробудила в Шурей болезненное, пронизывающее собственническое чувство. Дышать стало гораздо труднее, в груди родился и быстро разгорелся глухой гнев. Никогда прежде не считавшая себя собственницей, она нахмурилась, пытаясь понять, почему же теперь испытывает это весьма неприятное ощущение.
- О, Шурей-тян! Я… - тем временем уверенно начала принцесса и тут же осеклась.
Тысяча чертей! В момент, когда нужно было использовать свое знаменитое невероятное воображение, в ее голове царила блаженная пустота, а на лице – жалкая виноватая улыбка. Джуусан не могла признаться, что пришла сюда по поручению императора, но и не могла сказать, что «просто проходила мимо». Они с бывшим принцем не были в столь близких отношениях. Кстати, о бывших принцах.
Джуусан с силой наступила ему на ногу через решетку, безмолвно прося содействия, но все ее старания не возымели эффекта. Или он просто не понял намека, лишь досадливо поморщившись.
Вот ужасная ситуация!
- Я пойду, - наконец с грехом пополам ляпнула Джуусан, мысленно отвесив себе немилосердную затрещину за исключительное отсутствие находчивости, и, напоследок кивнув Сейрану, стремительно зашагала прочь. Юноша проводил ее колючим, внимательным взглядом, на его губах опять появилась довольно странная, но веселая улыбка. Шурей чуть слышно скрипнула зубами, злясь с каждой секундой все сильнее. Правда, больше на себя, чем на кого-либо еще. Охранник хмыкнул, мудро промолчал, пожал плечами, открыл замок камеры одним из висевших на поясе ключей и также оставил их наедине.
Теперь Сейран и Шурей были совершенно одни, а между ними – стальная решетка.
Сейран, краем сознания встревожено отмечая незнакомые черты в поведении стоявшей напротив девушки, все же никак не мог выбросить из головы слова, сказанные Джуусан. Неужели он попал в ловушку? Но возможно ли для убийцы продумать ситуацию на столько шагов вперед? Невероятно, но скорее всего так оно и есть, что неожиданно подарило ему хорошую возможность. Теперь ему нужно лишь дождаться судебного процесса, и у них с Рьюки появится шанс разоблачить преступника.
Шурей, все еще отделенная от него толстыми прутьями решетки, неуверенно переступила с ноги на ногу, не решаясь зайти, пытаясь спрятаться за своим молчанием, чувствуя себя в высшей степени неловко и не на месте.
- Госпожа, - заметив эту неловкость, Сейран отбросил все размышления, привычно улыбнулся и сделал шаг вперед. Она встрепенулась, встревожено нахмурилась и отступила, обидчиво поджав губы.
В тот же момент в его взгляде что-то погасло. Он вспомнил о том, что теперь его мрачная тайна известна и его госпоже, а значит, любая холодность с ее стороны вполне предсказуема и даже естественна, хотя оттого и не менее болезненна. Сейран больше не делал попыток приблизиться, просто стоял, опустив руки. Потом, сделав над собой усилие, надел на лицо молчаливо-пренебрежительную маску, за которой обычно скрывал боль, низко поклонился и бездушным тоном повторил:
- Госпожа, - и окончательно замолк.
Шурей зябко поежилась, обратив внимание на подчеркнуто безразличные нотки глубокого голоса, но снова промолчала. В его облике ощущалось нечто мрачное и жестокое, совершенно не свойственное тому внимательному, заботливому молодому человеку, которого она знала всю жизнь. Кто стоял перед ней – принц Сейен или ее Сейран?
Юноша под ее настороженным взглядом резко отвернулся, подошел к тюремному лежаку, сел на матрас и, тяжело вздохнув, опустил голову на ладонь левой руки. Все в нем: его поза, усталая линия спины, глаза – все говорило о том, что он измучен не меньше, чем она. И это осознание, наконец, пробудило ее, заставив действовать.
Почему же все так вышло?
Шурей вопреки себе заворожено приблизилась к камере и открыла тяжелую железную дверь. Лишь она заставляла его смеяться и не позволяла замыкаться в себе самом. Что же она наделала, что делает сейчас?
Решив не ждать, пока к ней придет запоздавшая решимость, она шагнула вперед, присела рядом, положила ладони к нему на плечи и прижалась щекой к его спине. Она почувствовала, как в то же мгновение напряглись его мускулы, услышала, как нервно втянул он затхлый тюремный воздух. Теперь они были совсем близко. Прошло несколько долгих, мучительных секунд. Медленно, очень медленно он повернулся в ее руках. Его потемневшие, измученные глаза встретились с ее взглядом. Ее тут же захлестнула нежность. Кончики ее пальцев перышком пробежались по его лицу, пройдясь сначала по дугам бровей, затем погладив щеки и, наконец, коснувшись губ.
Ей пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем открыть рот и заговорить.
- Сейен, - задумчиво попробовала девушка на вкус его настоящее имя, и тут же пожалела об этом. Молодой человек вздрогнул, как от физического удара, и почти панически попытался вырваться.
Шурей лишь сильнее сжала руки, обвив их вокруг его шеи. Ее сердце билось. Ей казалось, что если сейчас она поцелует его, то поцелует совершенно незнакомого ей человека. Но, тем не менее, ей хотелось поцеловать этого незнакомца. Она окончательно сошла с ума.
- Я не могу понять, - прошептала она. – В чем же разница?
Глядя снизу вверх, она вдруг поняла, что без ума именно от него – от его улыбки, от светлых глаз, от серебристых волос… Разницы не существовало. Просто это был он. Нечто необъяснимое, заключенное в нем. Она осторожно коснулась холодными ладонями теплых гладких щек. И тут же расслабилась.
- Сейран, - она вздохнула и, приподнявшись, поцеловала его в плотно сжатые губы. – Мой Сейран.
Его глаза удивленно распахнулись, и он вздрогнул от ощущения ее дыхания на своей коже, но затем все же тело под ее руками автоматически ответило на нежные нотки в любимом голосе, потянувшись к ней. Он обнял ее и крепко прижал к груди, ласково погладив по голове. Шурей уткнулась носом в ладонь юноши, ощущая непривычные спокойствие и уверенность, которые всегда приобретала в его присутствии.
- Я больше не смогу вас отпустить, - хрипло и беспомощно пробормотал молодой человек, ледяная корка которого ломалась прямо у нее на глазах.
Шурей лишь кивнула. Сейчас она с готовностью согласилась бы с чем угодно, с ностальгией купаясь в его объятиях, отбросив в сторону все мысли и переживания. Даже если бы он отпустил ее, она, без сомнений, вцепилась бы в него, как репейник, и следовала повсюду, лишь бы, как сейчас, ощущать всем своим существом его теплое присутствие.
Словно угадав ее мысли, он тихо рассмеялся, и снова все в этом мире встало на место. Как и было всегда с момента их первой встречи. Но, как всегда бывает, на смену безмятежному счастью постепенно пришло любопытство, вызванное чисто женским желанием узнать мысли любимого.
- Почему?
Шурей ждала ответа, не зная, что хочет услышать, затаив дыхание. Сейран закрыл глаза и прижался щекой к ее щеке. Этот ласковый жест потряс, обезоружил и пленил ее.
- Вы исцеляете меня.
Его слова были далеки от признания в любви, но, тем не менее, она смущенно опустила сияющие счастьем глаза, а руки ее все еще нервно прикасались к его плечам, медленно проводили по ним, а потом она снова прильнула к нему, крепко обхватив за шею. Он был ее миром, ее сердцем, ее тенью. Ни принцессе Джуусан, ни печали, ни смерти…
- Я никому тебя не отдам, Сейран.
Никогда.
Часть 14. РьюкиЧасть 14. Рьюки
Подготовительные работы в главном зале были почти завершены, вышколенные слуги носились туда-сюда, торопливо расставляя по углам огромное количество разнообразных предметов, но при этом умудряясь сохранять немалое достоинство и оставаться незаметными. До суда оставалось всего пара часов.
Наконец, ковры были должным образом постелены и почищены, пол вымыт, а в воздухе висел мягкий ненавязчивый аромат экзотических цветов.
Возле одной из гигантских витых колон, стараясь держаться в тени, задумчиво стояли двое высоких мужчин. Роскошная одежда выдавала в них высокопоставленных особ, а манера держаться – благородное происхождение. Один из чиновников, сложив на груди руки, небрежно прислонился к каменной лепке, другой настороженно стоял рядом, пряча лицо за нервно вздрагивающими перьями огромного веера.
- Хм. Она и впрямь очаровательна. Обаятельна и энергична, - неожиданно высказался второй, прищурив узкие проницательные глаза.
Ко Киджин, услышав от своего эксцентричного друга столь необычную похвалу, удивленно приподнял изящные брови за очередной маской и проследил за взглядом Рейшина.
Тоненькая, гордая фигурка в синем на фоне огромных настенных ковров и высокого аляповатого потолка, Джуусан-химе. Принцесса, по обыкновению, следила за слугами, время от времени отдавая команды, но сегодня она казалась странно усталой, измученной и бледной, как полотно. Очередная маленькая пешка в игре своих могущественных старших братьев.
- Мне жаль ее. Обаятельна и энергична, без сомнения, но ее энергия пропадает зря в гареме этого глупого недоросля, - продолжил Рейшин.
Подобная реплика заставила Ходжи недоуменно нахмуриться. И вовсе не из-за оскорбительно пренебрежительного прозвища, которым наградил императора его друг – этот завзятый бездельник просто не мог выражаться иначе. Скорее, из-за очевидной бессмысленности такой жалости.
Рейшин с треском захлопнул цветастый веер и заинтересованно склонил голову набок. Киджин пожал плечами, тонкие губы его при этом скривились.
Не имело значения, насколько талантлива была та или иная наследница, она до конца жизни оставалась безмолвным движимым имуществом. Чем более высокое положение она занимала в обществе, тем меньше шансов было у девушки проявить свои способности, тем меньше свободы она имела. Девушка переходила от отца или родственника к мужу, собственность одного мужчины передавалась другому. Киджин никогда не предполагал, что дело может обстоять по-другому. Хотя, признаться, взгляды его резко поменялись, стоило Ходжи встретить самое упрямое создание женского пола, принцессу знаменитой семьи Ко, Ко Шурей. Он усмехнулся.
Джуусан-химе во многом напоминала ему дочь Шоки. Она была своеобразна. В ее взгляде читалась та же твердость характера, то же упрямство, свободолюбие. У нее был приятный голос и хорошая речь, она была неглупа, он ценил ее силу и мужество. Но бывают обстоятельства, от которых не убежать, - и этот сильный характер тоже понемногу уступал чудовищному давлению императорского дворца. Чуть более выраженные скулы, а значит, впалые щеки, и потускневший взгляд – еще один признак тоски. Киджин с удивлением почувствовал, как болезненно сжалось сердце. Ему не хотелось признавать это, но, видимо, он, как и Рейшин, сочувствовал девушке, ему было жаль этого яркого светлячка, медленно гаснущего в духоте гарема. Однако, как повелось, следующие слова друга заставили Ходжи сильно усомниться в искренности сочувствия того.
- Не то, чтобы мне было дело до этой незаконнорожденной девчонки, но она так напоминает мне Шурей. О, моя любимая племянница Шурей, как же я скучаю…
Далее монолог Рейшина перешел в невразумительные причитания. На глазах у мужчины выступили неподдельные прозрачные слезы. Киджин, услышав знакомые заунывные нотки в жалобном голосе, покачал головой и закатил глаза. С каких пор у его упрямого, как сто ослов, приятеля появилась потребность все время ныть?
- Идем. Нужно подготовиться.
Ответа Ходжи не получил. Рейшин тоскливо вздохнул последний раз, потом презрительно фыркнул, но, держась немного позади, все же без возражений последовал за товарищем.
***
Прерывистый огонь свечей вызолотил темный силуэт в тяжелом одеянии, и Шурей, слегка улыбнувшись, ускорила шаг.
- Рьюки, что ты здесь делаешь?
Император, оторвавшись от сосредоточенного созерцания одной из картин в узком, тускло освещенном коридоре, немного смутился и даже тихо вздохнул.
- Мы собирались с мыслями перед заседанием.
Шурей подошла ближе и внимательно всмотрелась в заинтересовавшее императора полотно. На крупном холсте был изображен сурового вида мужчина с прямыми серебристыми волосами и медового оттенка глазами. Художник необыкновенно правдивым образом передал его пронзительный золотой взгляд – неподвижный, осмысленный и печальный.
- Отец, - оборонил Рьюки, как будто представляя нарисованного мужчину девушке. Та со знанием кивнула.
- Император Сэнка. Ты унаследовал цвет его глаз, - осторожно добавила она, внимательно наблюдая за живым выражением лица правителя.
- Да. А вот волосы достались второму принцу, моему старшему брату Сейену.
Лицо императора засияло, словно озаренное звездным светом, – так было всегда, когда он вспоминал о старшем брате. Но теперь Шурей придавала всем деталям более глубокое значение, замечала гораздо больше, чем видела. И действительно – пряди длинных волос бывшего императора хранили тот же красивейший серебристый оттенок, что и волосы Сейрана. Он могла только удивляться, что не заметила этого поразительного сходства раньше, а также того, что с некоторых пор Рьюки говорил о принце в настоящем времени.
Она нахмурилась, беспомощно прижав ладонь ко лбу. Нельзя допустить, чтобы правду о принце узнали простые люди. Ради страны. И самое главное – ради Сейрана.
Списав ее озабоченный вид на беспокойство, Рьюки осекся и ободряюще улыбнулся:
- Все будет хорошо, Шурей. Мы защитим тебя.
- Спасибо, Рьюки, - немного помедлив с ответом, девушка ласково коснулась его руки, но император внезапно почувствовал себя одиноким.
Конечно, солнечная улыбка Шурей была по-прежнему полна тепла, но казалась рассеянной, а карий взгляд был устремлен скорее внутрь, чем на него. Он думала о Сейране.
Рьюки не мог ее винить, он знал, насколько глубоко течет ее привязанность к старшему брату, да и чего таить – он сам не на шутку волновался. Сейран всегда защищал его спину и теперь, когда брата не было рядом, даже он, правитель Сайнкоку, чувствовал себя не в своей тарелке. В данной ситуации было вовсе не легко разыграть холодное безразличие.
- Пойдем, - выкинув из головы грустные мысли, император протянул девушке согнутый локоть и, заработав в ответ очередную улыбку, храбро и решительно двинулся к судебному залу.
***
Его окружало целых шесть вооруженных, жутковато гремевших доспехами человек, но все же он успел уловить взбудораженный шум судебного зала, в который его медленно и осторожно сопроводила стража. А вот увидеть ничего не удалось – железные спины сопровождающих, к сожалению, оказались чересчур широкими и почти полностью заслоняли вид на роскошное помещение. Сейран до сих пор искренне недоумевал, по какой причине кому-то понадобилось так рьяно охранять его. Конечно, с мечом в руках он мог бы справился и с дюжиной, но безоружным выступать против такой толпы было больше похоже на глупое самоубийство. Принц Сейен или нет, но он вовсе не страдал суицидальными наклонностями. Более того, что-то подсказывало ему: решение об усиленной охране могло принадлежать только некстати запаниковавшему Рьюки. Оставалось лишь сокрушенно вздохнуть, смириться, потерпеть и принять это спокойно.
Когда же его – вернее, его многочисленную дребезжащую охрану, - наконец заметили, то в зале воцарилась гробовая тишина. Разговоры вмиг умолкли, и все в открытую уставились на него. Их процессия тут же стала центром всеобщего внимания.
С каждым новым неторопливым шагом Сейран все ближе и ближе подходил к самому сердцу великолепного зала, минуя одни ряды любопытных зрителей за другими. Гордо подняв голову, он с любопытством вглядывался в ряды одинаково заинтересованных пар глаз. Раны, Ко, Ши, Са, Хаку – они все были здесь. Их лица были непривычно строгими и холодными, их взгляды неизменно впивались в него, подобно острым ледяным иголкам.
Сейран понимал, что придя сюда, тем самым отдает себя в жаждущие его крови руки настоящего преступника, ибо в случае нападения он вряд ли смог бы выбраться из этой ситуации живым и невредимым. Казалось бы, он полностью доверился судьбе, подготовился к худшему развитию событий, однако, увидев среди наблюдателей Шурей, Сейран почувствовал, как испуганно сжалось непослушное сердце. Она могла пострадать, хотя находилась ближе к выходу, чем к середине зала. Он, поколебавшись, отвел глаза.
Джуусан, к его удивлению, выглядела весьма бледно и стояла рядом со старшим Сецуной, но его взгляд, по обыкновению, встретила настороженно, в упор. Каждый из тройни казался в равной степени корректным и серьезным. Шуе бдительно застыл чуть вдалеке, рядом с императором. Койю озабоченно хмурился и кусал губы – впрочем, обычное его состояние.
Рьюки еле заметно кивнул ему – Сейран чуть приподнял уголки губ.
Стража довела юношу до императорского кресла, остановилась чуть левее и, сомкнув ряды, застыла в неудобных позах. Теперь ему осталось только разглядывать потолки, богато украшенные лепниной, позолоченные и очень высокие.
Занавеси приоткрылись и спектакль начался.
***
Судебный процесс, наконец, пришел в движение, зловеще скрипя шестеренками, поразительно похожими на голос главного обвинителя, пояснявшего суть дела, а Джуусан-химе все еще пыталась вытряхнуть неприятный туман, казалось бы, навсегда поселившийся в ее голове. Она встала очень рано, хотя спала мало и плохо. Весь день ей пришлось играть привычную роль, стиснув зубы и испытывая неимоверные страдания. Ей не нравились ни безумная спешка подготовки к суду, ни последующее нарушение душевного равновесия. Уже к полудню принцесса была настолько измождена, что у нее не было сил добраться даже до собственной кровати, от которой ее отделяло всего несколько несчастных десятков метров, чтобы отдохнуть хотя бы пару часов. Подготовительные работы и уборка прошли в тусклой горячечной дымке, потому что от усталости и нервного напряжения она словно находилась в тяжком полусне.
- Мне даже сквозь толпу слышно, как ворочаются в голове твои глупые мысли, – послышался ворчливый, мрачный голос брата совсем рядом.
Джуусан автоматически поискала в голове достойный высказывания язвительный ответ, не нашла и решила промолчать, сосредоточенно вдыхая и выдыхая драгоценный воздух. Кажется, ее даже шатало - ситуация становилась опасной. Оставалось одно – сжаться в неподвижный комок, стушеваться окончательно, и девушка сосредоточенно уставилась на свои туфли.
Удивленный нехарактерным молчанием, Шуе осторожно скосил на девушку глаза. Она выглядела бесконечно усталой, лицо ее было бледнее обычного. Глаза оставались широко открытыми, но взгляд ничего не выражал. Словно его младшая сестра превратилась в лунатика.
Шуе торопливо схватил принцессу за запястье, поднес к глазам и ужаснулся – оно было даже тоньше, чем прежде, если такое вообще возможно.
Джуусан-химе от неожиданности сделала шаг назад, натолкнувшись на какого-то человека, и издала короткое нервное восклицание. Ее яростный взгляд, по обыкновению, был подобен кинжалу, но в этот раз ему словно недоставало остроты.
Опомнившись и осознав, что своей железной хваткой делает сестре больно, Шуе отпустил ее руку и внимательно изучил девушку, сделав для себя еще несколько неутешительных открытий. Но, открыв рот для многочисленных неприятных вопросов, был тут же перебит шумом в зале, который уже некоторое время нарастал, а теперь вдруг стал невыносимым.
А потом Джуусан внезапно метнулась в сторону и пропала в толпе.
***
Холодная ярость разливалась по его венам, смешивалась с его кровью и замораживала уже давно превратившееся в камень сердце.
Перед его глазами по-прежнему стояли тела матери, отца и братьев. Это просто было одним долгим жутким воспоминанием, которое, тем не менее, сломало ему жизнь. Его измученная душа не знала покоя. Он ел лишь по необходимости - у любой еды был привкус полыни и пепла. Спал, потому что ночью все спят. И ненавидел, без конца ненавидел, потому что жар ненависти рассеивал холод разрывавших душу картин прошлого.
Сегодня они ответят за грехи своего кровожадного отца. Ответят за гибель его семьи, за уничтоженное счастье, за пролитые слезы. За кровь, крики и смерть. Он уничтожит многое, потому что многое у него отняли.
Перед его глазами обвинитель, император и изгнанный когда-то принц мастерски разыгрывали смехотворный фарс под названием судебное заседание. Но он знал, что это не более чем тщательно продуманная театральная постановка. Даже сейчас принца окружало целых шесть вооруженных с ног до головы человек. Непросвещенному человеку могло показаться, что все было сделано ради защиты императора, но он мог с уверенностью сказать, что это было сделано самим императором, который желал любыми способами защитить своего драгоценного старшего брата.
Наивный мальчишка. В этом никогда не было нужды. Мягкий и безоружный на первый взгляд бывший принц был гибким и опасным, как тигр, и за мягкой серебристой шерстью коварно прятал острые зубы и стальные клыки. Сбрось его со скалы – и он приземлится на лапы. Зверь в обличие овцы. Кровавое чудовище.
И сейчас, и тогда, пятнадцать лет назад, они все были обмануты этим серебряным очарованием, этой видимостью заботы, этой фальшивой улыбкой и гордо поднятой головой. И пятнадцать лет назад, и сейчас сопляк император был готов сделать что угодно ради своего драгоценного брата – отдать трон или отдать жизнь.
Принц был окружен восхищением, принц был окружен любовью. Но все это уйдет, как только народу будет открыта его истинная сущность. Он отомстит ему самым худшим из возможных способов. И начнет с того, что заберет у принца самое дорогое ему существо. Так же, как и его отец забрал у него семью.
Движимый этой холодной яростью, он без колебаний заберет у принца Ко Шурей.
Принцесса Ко стояла чуть впереди него и, не двигаясь, сжав руки в кулаки, неотрывно смотрела на обвиняемого. Глупая влюбленная девчонка, ее большие наивные глаза отражали лишь этого кровавого юношу. Он слышал, что император всегда хотел заполучить ее в свой пустынный гарем. Что ж, тем хуже для чересчур мечтательного мальчишки. Ради любимого старшего брата ему придется пожертвовать еще и этим увлечением.
Пропади этот правитель пропадом. И пропади пропадом все те, кто использовал свою власть лишь для собственного обогащения. Их бывший император забрал у него гораздо больше.
Он просто хотел справедливости. И если эта справедливость должна прийти через смерть и страх, а не через правосудие – что ж, пусть будет так.
Он не чувствовал страха, лишь злобу и ненависть. И ненасытную жажду мести.
И убийца хладнокровно достал из широкого рукава кинжал.
***
Джуусан негодующе высвободила свою руку из железной хватки брата и неуютно поежилась. Холод тревоги опять запустил ледяные пальцы в ее душу.
Что-то неуловимое скользило по краю ее сознания, какое-то странное чувство. Липкий, противный взгляд на затылке, острая искра света где-то справа. Дрожь осознания пробежала по ее спине, когда она поняла, что это отблеск длинного и тонкого ножа в руках одного из многочисленных свидетелей. Ничем не примечательный мужчина с мрачным выражением лица, он неподвижной тенью стоял между ней, ее братьями и Шурей. На нем была дорогая, расшитая золотом одежда, но во взгляде его было нечто демоническое – и ни следа той мягкой учтивости, которая была присуща знатным людям.
Джуусан, ни на секунду не задумываясь, метнулась к нему и схватила за запястье. Их глаза встретились, мужчина потрясенно застыл. Всего несколько секунд они яростно боролись. Потом кинжал беззвучно упал на мягкий ковер.
Выругавшись, он наотмашь ударил ее тыльной стороной левой руки так сильно, что у принцессы зазвенело в ушах. Ослепляющая боль заставила девушку упасть на колени. Она неловко поднесла руку к носу и с удивлением промокнула кровь, текущую из левой ноздри.
Кто-то рядом с ней громко ахнул, кто-то из прислуги закричал. Вокруг Джуусан-химе постепенно образовался полный настороженности вакуум, и, не желая быть в центре всеобщего внимания, преступник попытался незаметно скрыться из виду. Заметив это, все разом набросились на него, а в следующую секунду разбежались кто куда, не сводя испуганных глаз с вылетевшей, словно из ниоткуда, длинной стрелы. Стрела со зловещим визгом пролетела над головами присутствующих и, задребезжав, вонзилась в мягкую древесину оконной рамы.
Поднялась паника. Люди бежали к выходу, бездумно расталкивая друг друга, в поисках спасения, в поисках укрытия. Они постепенно и неотвратимо увлекли за собой невозмутимую тройню Ран и отчаянно размахивающего руками Рейшина, хладнокровного Ходжи и суетливого Койю. За первой стрелой последовали остальные – у преступника все же оказались верные ему сообщники. Паника усилилась, но страх толпы был напрасен. Две из выпущенных стрел прошли мимо Сейрана, одна ударилась о перегородку между ним и высоким троном. Цель выстрелов сразу же стала ясна.
Преступник, подняв меч высоко над головой и угрожающе глядя на людей сверху вниз, медленно пробирался сквозь толпу к трону. Не замечая вступивших в бой генералов, не замечая, как один за другим, в отчаянной мольбе о пощаде преклоняют перед императором колени его сообщники. Ярость все еще двигала им, когда здравый смысл должен был подсказать, что лучше сдаться.
Сейран, решив рискнуть, молча обогнул растерявшихся стражников и застыл на месте, не сводя глаз с преступника, стараясь отвлечь его внимание на себя, подпустить его как можно ближе. Шурей, осознав всю опасность такого решения, протестующе вскрикнула. Рьюки, запаниковав, тут же обернулся. Сейран поймал на себе глаза младшего брата и мотнул головой, молча прося защитить безрассудную девушку.
И вовремя. Вместо того чтобы застыть на месте, Шурей начала пробираться сквозь толпу, против течения людей, прямо в самое пекло битвы.
- Сейран!
Ее хриплый крик заставил обоих юношей вздрогнуть.
Рьюки бросился ей наперерез, схватил Шурей за запястье и потянул назад. Девушка, не поддавшись, повернулась. В ее взгляде было все: ярость, гнев, страдание, беспокойство, сожаление. Но главное - там светилась любовь.
Любовь, но не к нему.
Пальцы императора разжались сами собой. В его глазах отразились зародившиеся давно подозрения – мрачные, ясные, болезненно реальные. В тот же момент убийца занес меч для удара.
Шурей, ощутив свободу, от неожиданности споткнулась, но, не остановившись, молнией кинулась в к Сейрану и защитила его своим телом, раскинув руки в сторону, ступив в то, казалось бы, слишком узкое пространство между смертью и ее любимым. Глаза ее горели яростью, в этот момент она напоминала кошку, готовую зашипеть.
- Не смей, - процедила она.
Все в ужасе застыли. Преступник тоже удивленно помедлил, но лишь на мгновение, потом его лицо исказила торжествующая усмешка, и меч снова оказался в воздухе, теперь жаждущий крови другой, не менее желанной жертвы. Непоколебимый, решительный взгляд убийцы нес такую обвиняющую силу, что даже кипевшая гневом Шурей на миг оцепенела. В завораживающем взгляде этого человека было что-то безжалостное и неумолимое. Словно болезнь, словно сама смерть. Черные – но странно бледные, почти мертвые, эти ненавидящие глаза видели гораздо больше, чем любые другие.
Сейрану казалось, что все вокруг него погрузилось в дикий лихорадочный сон. И маленькая фигурка Шурей, храбро заслоняющая его от острого меча, стала средоточием этого безумного сна. Он не знал, что ему следовало предпринять, он не просчитал вперед ни единого шага, он просто не имел понятия, что делать, как поступить. Его кровь словно застыла в жилах, заметно пульсируя лишь на шее. Желание вырвать Шурей из рук смертельной опасности было невыносимым, однако, как бы он ни хотел пошевелиться, тело не слушалось и, наконец, стало совершенно чужим.
Часы отмерили еще одно жуткое мгновение.
Блеснуло, потускнело и снова блеснуло лезвие меча, раздался характерный свист - позади к ним на помощь вовремя подоспел Шуе. Убийца неуклюже взмахнул оружием - и темная кровь с плеском окрасила светлый ковер.
Мужчина вскинул голову, смертельно побледнел и осел на пол, закашлявшись.
Нет, он не мог сейчас умереть. Такая перспектива вовсе не устраивала его. Человек, которого он хотел сделать несчастным, которого он хотел убить, все еще был жив, и эти проклятые, невыносимо прозрачные серо-зеленые глаза даже не замечали его, сосредоточившись на застывшей, как изваяние, безрассудной, обезумевшей девчонке. Никто из них не смотрел на него - ни тогда, ни сейчас. Никто из них не видел его горя и не понимал его страданий.
- Принц Сейен, - отчаянно прохрипел убийца, медленно оседая на пол, все еще всей своей душой желая отомстить. Хоть этим проклятым именем. Хоть как-нибудь.
Но единственными людьми, ушей которых достиг его предсмертный хрип, оказались лишь три человека, стоявших над ним. Шуе неловко передернул плечами и посмотрел вниз. Сейран, напротив, первый раз внимательно заглянул убийце в лицо.
Взгляд преступника, скрестившись с его взглядом, в последний раз вспыхнул странной радостной ненавистью – и остекленел. Смоляные, как ночь, ресницы в последний раз накрыли темные пронзительные глаза. Сейран вздрогнул – и, не выдержав, наконец отвернулся.
***
Постепенно ужас, сковавший людей, уступил место нервным разговорам и обсуждению увиденного и пережитого. Охранники пришли в себя и теперь деловито, быстро и без лишней суеты прочесывали толпу в поисках сообщников.
Только Шурей, словно не осознав случившегося, несмотря на дрожавшие колени и губы, все еще стояла перед ним, раскинув руки в стороны. Шуе окликнул ее, и только тогда она пошевелилась, обратив к Сейрану трогательно беспомощный взгляд карих глаз.
Он протянулся к ней – и по толпе пошел пораженный ропот. Сейрану понадобились мгновения, чтобы понять причину такого поведения людей: все внезапно осознали, что наследница Ко защищала подозреваемого в покушениях. Еще секунда понадобилась ему, чтобы с горечью признать единственно возможный выход из положения. И он, в который раз переступив через себя, подавив разочарование и досаду, попытался отойти в тень, тем самым показав непричастность девушки к случившемуся в целом и к себе в частности.
Но Шурей, качнувшись вперед, вцепилась в юношу со всей силой своих тонких рук, не желая отпускать, и спрятала лицо в изгибе его шеи.
За их спинами толпа в изумлении ахнула, Сейран неуютно оглянулся - но ей было все равно. Шурей увидела смирение и боль в его светлых глазах и на краткий момент все покушения, обвинения, интриги и угрозы – все перестало существовать для нее. Сейчас она чувствовала лишь исходящую от него спокойную силу и уверенность и, прильнув к нему, девушка скользнула губами по его укрытому рубашкой плечу, спрятала лицо у него на груди.
Сейран, поддавшись яростной хватке, крепко сжал подругу в объятиях - ее сотрясала крупная дрожь. Прижимая Шурей к сердцу, он неловко перебирал ее волосы, время от времени прикасаясь к ним губами. Вскоре она успокоилась, согревшись в кольце его рук.
Сейран неторопливо гладил ее по спине, обнаружив, что сам успокаивается. Было что-то чудесное в этом простом объятии. Быть рядом с ней, утешать ее – именно этого всегда желало и будет желать его сердце.
Толпа еще немного пошумела и, наконец, зачарованно затихла.
Тем временем Джуусан-химе с недоумением и некоторой обидой осознала, что про нее совершенно забыли. Ее друзья и братья собрались вокруг нее бесполезной кучей и, вместо того, чтобы озаботиться состоянием пострадавшей, все до единого были увлечены происходящим в зале, что бы там не происходило. В конце концов, ей тоже было любопытно!
Удрученно вздохнув, она попыталась встать, гадая, удастся ли ей это без посторонней помощи. Сомнительно. Больше того – в этот момент даже нежелательно, хотя боль от удара скорее надоедала, чем мучила.
Джуусан попыталась сосредоточиться и обнаружила, что не в состоянии этого сделать. Часть крови от разбитого носа текла в ее горло, оставляя неприятный медный привкус. Что-то произошло с ее восприятием.
Принцесса Ран приподнялась, опасно покачнулась - и первый раз в своей жизни упала в обморок.
***
- Джуусан, хватит валять дурака! Открой глаза!
Мир вокруг нее опасно покачнулся, неуютно повернулся на бок и застыл. Очнувшись, Джуусан обнаружила себя в железных объятиях старшего брата, который осторожно нес ее к зданию гарема на руках. Шаги Шуе были по обыкновению уверенными и широкими, но казались торопливыми, между темных бровей ее старшего брата залегла глубокая морщинка, и смотрел он только вперед.
Она рассмеялась и, наконец, заметила слабым, но довольно бодрым голосом:
- Ты выглядишь напуганным, Шуе нии-сама.
Он яростно встряхнул ее, заставив пискнуть от неожиданности, и вздохнул, неуютно поморщившись:
- А ты белая, как полотно.
Джуусан помедлила с минуту, задумчиво моргнув, потом сказала с похожим вздохом.
- Я в порядке.
- Понимаю, что ты хотела произвести сенсацию, но упасть в обморок во время суда – это так банально, дружок. Ты дурочка?
Она почувствовала, что за шутливым тоном скрывается глубокая озабоченность. В этом был весь Шуе. Едкая ирония и достаточно резкие выражения в разговоре. Безрассуден, смешлив, вечно готов съязвить, но, на самом деле, не способен причинить ни малейшего зла. Как мило.
- Нет, я не такая, - и она, потянувшись к нему, дернула брата за ухо. – Опусти меня на землю.
- Если ты собираешься идти, повиснув на моем несчастном ухе – ни за что. Упала ты неудачно, на бок, так что смирись и терпи мои нежные объятия. Ты даже не подозреваешь, сколько дам пожелали бы оказаться на твоем месте.
- Отчего же, представляю.
Джуусан неохотно, но послушно отпустила его несчастное покрасневшее ухо и заинтересованно осмотрелась. Шуе целенаправленно шел по одному из коридоров дворца, ведущих к гарему. Слуги прятались по углам, бросали на них косые взгляды и подозрительно перешептывались. Ран спохватился – выпрямился и зашагал быстрее. И эта перемена больше всего озадачила принцессу.
- Что я пропустила? – уязвлено спросила Джуусан.
Шуе не удивился этому вопросу, и, как ни странно, он показался ему весьма забавным.
- Ничего, что касалось бы нас с тобой.
Она терпеть не могла загадок, а загадочных самодовольных братьев – тем более.
- И все же?
- Похоже, Шурей-доно все же сделала свой выбор, - улыбка генерала сделалась задумчивой и печальной.
- О, - только и смогла оборонить в ответ Джуусан-химе, - я понимаю, что не должна жалеть Рьюки, но мне его жаль.
И действительно - в ярко-синих глазах принцессы под высоко поднятыми, будто в удивлении, тонкими бровями затаилось сочувствие. На лице Шуе появилось понимающее выражение.
- Можешь жалеть его сколько угодно, сорванец, хотя ты, как и я, понимаешь, что никакая жалость сейчас не доставит ему радости и, тем более, не принесет утешения, – вполне резонно ответил он.
Джуусан кивнула.
- А еще мне жаль бывшего принца, потому что его-то никто жалеть не будет. Он встанет перед тяжелым выбором.
Шуе невесело улыбнулся.
- Наверное, Сецуна счастлив – я остаюсь единственной женой императора. Мне тоже, наверное, следовало бы торжествовать.
А еще ей следовало бы думать головой, а не сердцем. Ее мозг, должно быть, пострадал при падении.
- Тогда к чему эти обмороки? Ты что, чахоточная девица, тепличный цветочек?
Джуусан закрыла глаза, не обращая на провокацию никакого внимания.
- Не игнорируй меня, - он снова легонько встряхнул ее, но получил в ответ лишь маленькую раздраженную гримаску.
Шуе, немного подумав, помрачнел, в глазах его мелькнули догадка, подозрение и комический ужас.
- Ты что, в положении?
Брови у нее тут же взлетели выше некуда, глаза распахнулись. Она еще больше побледнела, испепеляющий взгляд ее синих глаз, казалось, насквозь прожег Шуе.
- Ничего подобного, - по-змеиному прошипела Джуусан, сощурившись и угрожающе посмотрев на его ухо.
- Понял, - примирительно заметил Шуе, осознав, что зашел слишком далеко, и привычно приготовился к страшному возмездию.
Но, видимо, у девушки даже не было сил хоть как то проявить свое обычное упрямство и дьявольский характер. Буквально через минуту Шуе почувствовал, как тело ее обмякло, – Джуусан крепко уснула, так и не отомстив ему и не заговорив с ним.
@темы: Заказы, Saiunkoku Monogatari, Пока не расцвела сакура, Творчество, Фанфики
-
-
04.11.2011 в 21:36-
-
05.11.2011 в 00:48-
-
09.11.2011 в 21:26В очередной раз повторю, что ты мой любимый фикрайтер)))
С нетерпением буду ждать продолжения)))
-
-
09.11.2011 в 22:59-
-
10.11.2011 в 02:21Постараюсь и дальше вас не разочаровывать