...сумеречный котенок...
И вот с четвертой части наконец-то начался романс Сейран/Шурей 
Мда...А вы думали, что это фанфик про Джуусан? XDXD Это я про то, что готовьтесь, потому что меня вечно на крайности тянет - как романс, так герои сразу тонут в розовых соплях Т.Т Я старалась розовое нечто свести к минимуму, но получилось, по-моему слабо XDXDXD
Название: Пока не расцвела сакура
Автор: katya_neko ([email protected])
Фэндом: Saiunkoku Monogatari
Бета: нет
Пейринг/Персонажи: Сейран, Шурей, Шока, Рьюки, Джуусан-химе, Шуе, Койю, Рьюшин, Рейшин, Юри-химе, триплет Ранов, Сейран/Шурей, легкое Рьюки/Шурей, легкое Рьюки/Джуусан-химе, Рейшин/Юри-химе, Шока/Шокун
Жанр: романс, приключения
Рейтинг: PG-13
Состояние: в процессе
Описание: написан по заявке, которая разбудила во мне шиппера-маньяка XD
Посвящение: Okini-chan как заявителю и товарищу-шипперу XD
Предупреждение: выставлять где угодно, но только с этой шапкой. Помните о нежной душе автора и копирайтах XD
Пока не расцвела сакура
Часть 4. Снежная буря Часть 4. Снежная буря
С бледно-оранжево-розовых небес на алебастровую землю медленно спускались сумерки. Кружащиеся у его ног снежинки мягко светились призрачным белым светом. Казалось, снег не только падал вниз, покрывая тонким, серебристым слоем стылую почву их сада, но и, отрицая все законы природы, взлетал обратно в небеса, словно души тех, кто ушел в небытие и нашел вечный покой.
Молочно-белые ледяные пушинки жалили чувствительную кожу его рук и запястий, крепко сжимающих меч.
Глубоко вздохнув, он бросился вперед – невидимые, безликие противники, танцуя, ускользнули вдаль, слились с бриллиантовой снежной пылью, белесым горизонтом. Он отвернулся от бессловесных силуэтов, меч со свистом описал дугу – и Сейран перешел к следующему упражнению.
Призрачные соперники, на которых обрушивались уверенные удары Каншо, постепенно приобретали черты людей из багряного, цвета пламени прошлого, его сознание рисовало ненавистные лица заклятых врагов.
Этот иллюзорный, полный химер мир отличался какой-то особой, присущей только ему, ядовитой пленительностью, и меч в его руке, тяжесть и холод которого были странно успокаивающими, становился единственной связью с реальностью. Меч - и голос девушки, неподвижно стоящей на пороге их дома.
Шурей зябко повела плечами и прислонилась к двери, пытаясь согреть дыханием оледеневшие пальцы. Безжалостный мороз забирался под одежду, заставляя дрожать и сжиматься в комочек, но ей не хотелось возвращаться под теплую крышу протопленной кухни.
Наблюдать за тренировками Сейрана стало для нее почти традицией. Он упражнялся каждый день, не обращая внимания на погоду, старательно отрабатывая каждое движение, каждую позу, каждую атаку. Его безупречная техника позволяла каждому жесту выглядеть изящным и непринужденным, придавала каждому шагу грациозную бездумность.
И сейчас, атакуя и защищаясь, Сейран с головой погрузился в воображаемый поединок. Одетый лишь в тонкую льняную рубашку с закатанными до локтей рукавами, он, тем не менее, не казался замерзшим или дрожащим. Несмотря на вложенные в упражнения усилия, его лицо оставалось бледным, в глазах читались сосредоточенность и отрешенность. Иногда это пугало Шурей – ей казалось, что Сейран отдаляется от реальности, забывает обо всем, видит лишь ему понятные образы, миражи. В такие моменты девушка, ухватившись за любую причину (неважно, выдуманную или реальную), звала его обратно в дом.
Услышав укоризненные нотки в знакомом, звонком голосе, Сейран медленно опустил меч и повернулся к девушке – серебристые волосы мягко скользнули по плечам. В тихих сумерках наступающей ночи его одетая в белое фигура светилась на фоне бархатистого, медленно падающего на землю невесомого снега. Неспешно кивнув, юноша склонился к лежащим на земле темным ножнам, и меч, в последний раз сверкнув отполированным боком, скрылся в них, ознаменовав конец тренировки.
На улице становилось все холоднее, и Шока, не в силах больше выносить холода огромной столовой, решил поужинать на теплой, ярко освещенной кухне. Шурей, привыкнув к зимнему распорядку, быстро накрыла на стол, и в помещении, после нескольких мгновений хлопотливой суеты, установилась уютная тишина.
Тщательно прожевав последний кусочек изумительного тушеного мяса, Шока со стуком положил палочки на миску и поблагодарил дочь, которая только ласково улыбнулась в ответ.
- Сейран, Шурей, я позаботился о каминах в ваших комнатах. Оденьтесь как можно теплее и не забудьте достать дополнительные одеяла.
Сидящие напротив него молодые люди синхронно вздрогнули и бросили на главу дома мимолетные нервные взгляды. Если камины зажигал Шока, их могло ожидать что угодно, вплоть до пожара в собственных спальнях.
- Спасибо, папа, но как же твоя комната?
- Сегодня я хочу вернуться во дворец.
Шурей озабоченно нахмурилась, но не удивилась. Отец часто уходил на ночь, чтобы побыть наедине со своими архивами. Но, к сожалению, эта привычность так и не смогла избавить ее от лишних волнений.
Бросив последний взгляд на светящиеся беспокойством глаза дочери, Шока плотно закрыл дверь и направился к воротам. Ворота протяжно застонали, соревнуясь с воем внезапно разыгравшегося ветра. Снег, морозная пыль, небо, земля, низкие постройки — все перемешалось в бешеном танце стихии. Шока отметил яростные нотки в этом исступленном завывании. Нужно поспешить. Судя по всему, ночью всех ожидает большая, грозная снежная буря.
***
Шурей проснулась ночью от гневного воя ветра. Наверное, с севера надвигался шторм. Уже похолодало, а будет еще холоднее.
Прижав озябшие ноги к груди, девушка свернулась в клубочек и стала терпеливо ждать, пока желанное тепло вернется в застывшие конечности. Ветер неустанно стучался в окно, пробегали секунды, проходили минуты, а ей становилось только хуже. Мороз пробирал уже до костей, дополнительные одеяла давили на грудь, мешая дышать, ей казалось, что у нее начинают мерзнуть даже зубы. Проведя в страданиях пару мгновений, девушка не выдержала и рывком сбросила с себя все покрывала, тут же пожалев об этом. Студеный воздух сразу вцепился ледяными пальцами в неприкрытые ночной рубашкой ноги, гулявший по комнате ветер проворно забрался под хлопчатобумажный тонкий ворот. Стылый пол обжег ступни и Шурей, подскочив от пронзительного, неприятного ощущения, бегом добралась до камина.
Но и возле печки ее ожидали лишь неприветливая прохлада, холодные камни и застывшие черные угли. Видимо, отец, боясь повторить свою ошибку (которая в прошлую зиму чуть не превратила их особняк в пылающий факел), положил в специально приготовленное углубление слишком мало дров.
Ничего не поделаешь, придется провести эту ночь на теплой кухне, завернувшись в самое мягкое из зимних одеял.
В полной темноте, осторожно положив ладонь на деревянную стену, Шурей медленно пошла по узкому коридору, ведущему в другое крыло особняка. Несмотря на то, что вокруг нее царил непроглядный мрак, память услужливо рисовала в воображении знакомые рельефы и повороты. Повернув в очередной раз, Шурей замедлила опасливые, внимательные шаги - деревянная стена под рукой потеплела. Перед ней, проникая сквозь дверную щель, купался в мягком покрове тьмы бледный, слабый, красноватый лучик света.
Комната Сейрана была благословенно нагретой, в камине томно светились, подмигивали волшебным алым оттенком угли. Шторы на окнах были плотно закрыты, что создавало атмосферу уюта и безопасности. Переступив за порог и погрузив одеревеневшие ступни в спасительно тепло, девушка уже не смогла найти в себе силы вернуться в холодную, неприветливую изморозь коридора. Игнорируя неприятное покалывание в медленно, но верно оживающих конечностях, девушка подошла к кровати. В неярком свете камина можно было разглядеть переплетенные в бессвязный комок зимние одеяла и свернувшегося под ними Сейрана.
Теперь подгоняемая растущим любопытством, девушка тихо подобралась еще ближе и чуть заметно улыбнулась при виде взъерошенной серебристой головы, мирно лежавшей на невысокой подушке. Сейран спал на боку, подложив под голову руку, уткнувшись носом в теплую, мягкую поверхность собственной ладони. Ворох одеял ритмично поднимался и опускался в такт его ровному дыханию, темно-серые, длинные ресницы спокойно лежали на его щеках. Шурей замерла, слегка наклонившись над его безмятежной фигурой, завороженная непривычной, мирной картиной, слегка завидуя непринужденному комфорту его сновидений.
Но в следующую секунду Сейран зашевелился, и девушка, вздрогнув, отпрянула назад. Повинуясь воспитанному в нем годами тренировок воинскому инстинкту, юноша мгновенно напрягся, ожидая атаки, и настороженно приоткрыл серо-зеленые, потемневшие глаза. Одна из прижатых к груди рук метнулась в сторону стоящего около изголовья меча. Узнав стоявшую возле кровати девушку, Сейран медленно, мягко выдохнул и удивленно моргнул, освобождаясь от усыпляющих остатков дремы.
- Госпожа Шурей?
Не спеша, в каскаде растрепанных серебряных прядей, глухо шуршащих одеял и спутанных простыней, Сейран приподнялся на локте и совершенно по-детски сонно потер слипающиеся глаза кулаком. И в это мгновение – бессознательно беззащитный, ребячливо-очаровательный - он был так похож на Рьюки, что Шурей пораженно заморгала, в который раз отмечая сходство императора с другом. Пытаясь вытеснить умилительный образ из памяти (вряд ли бы Сейран обрадовался, узнав, что она считает его трогательным), девушка торопливо рассказала другу о том, что привело ее в эту комнату.
Не сводя с ее, одетой лишь в ночную рубашку, дрожащей фигуры внимательных глаз, Сейран выслушал ее. Потом, не говоря ни слова, встал с кровати, подошел к шкафу, служившему ему гардеробом, и начал там сосредоточенные поиски. Сбитая с толку его действиями, Шурей молчала и лишь переступала с одной босой ноги на другую, уставившись на широкую спину друга. Через несколько минут, окончательно озадаченная, Шурей уже было открыла рот для вопроса, но тут Сейран наконец повернулся к ней, воодушевленным жестом фокусника выудив из глубины шкафа штаны и рубаху. Потом протянул аккуратно сложенную стопку ей.
- Госпоже, наверное, холодно, - вежливо заметил он, указав на ее босые ноги.
Шурей, слегка покраснев, взяла одежду. Сейран тактично отвернулся к камину и начал ворошить мерцающие угли.
Девушка, украдкой бросив взгляд в его сторону, на мгновение прижала вещи к своему лицу и улыбнулась. Пусть старая, во многих местах перешитая, но эта одежда пахла мылом и родниковой чистотой, была теплой и удобной. С тех пор, как ей исполнилось пятнадцать лет, она стала носить одежду своей матери. Но раньше, холодными зимними вечерами, она всегда ходила к Сейрану за дополнительной одеждой. И он привычно протягивал ей вещи, из которых сам уже вырос или которые были настолько ветхими, что годились только для сна.
Год за годом, она медленно росла – из маленького непоседливого шарика энергии, которого он терпеливо одевал, превращалась в жизнерадостную девочку, а потом в неуклюжего подростка, а Сейран все также заботливо закатывал ей вечно длинные рукава. Были времена, когда она за зиму так привыкала ходить в теплых рубашках и штанах, что весенние платья казались ей неудобными и плохо греющими.
Шурей быстро стянула через голову собственную ночную сорочку и надела вещи Сейрана. Наверняка, сейчас эта одежда была мала ему, но девушка опять утопала в льняной ткани и терялась в длинных рукавах и штанинах. Кое-как подвернув штаны, Шурей окликнула друга. Тот окинул ее позабавленным, шутливым взглядом ясных глаз и, взяв ее ладонь в свою большую, немного мозолистую руку, бессознательно начал закатывать не в меру длинный рукав. Шурей, опустив ресницы, с теплой улыбкой смотрела, как, покорная умелым движениям, исчезает, слой за слоем, ткань.
Отпустив ее, теперь выпущенную на свободу из льняного плена, левую руку, Сейран подошел к кровати и аккуратно расправил простыни. Шурей, недолго думая, нырнула под зимнее одеяло, еще хранившее жар его тела, и зажмурилась, наслаждаясь благословенным теплом.
Сейран ласково усмехнулся и легонько, словно перышком, провел кончиками пальцев по ее горящей щеке. Девушка довольно, по-кошачьи зажмурилась, но тут юноша выпрямился и развернулся, слегка повернув к ней все еще освещенное мягкой улыбкой невероятно красивое лицо.
- Вы спите здесь, а я пойду в вашу комнату. Наверняка, если достать еще одно дополнительное одеяло, будет не так холодно.
Шурей моргнула. К тому моменту, когда к ней, наконец, вернулся дар речи, Сейран успел радостно пожелать ей спокойной ночи, окончательно развернуться и сделать широкий шаг по направлению к двери.
Но тут в его рукав отчаянно и решительно вцепились тонкие пальцы.
- Сейран! Ни за что на свете!
В ответ на ее бурный всплеск возмущения раздался лишь знакомый тяжелый вздох, традиционно возвещавший начало столкновения мнений и точек зрения. К счастью, Шурей знала: на этот раз у нее есть все козыри, чтобы выиграть очередную дуэль здравого смысла и не поддающихся логике эмоций.
- Я здесь гость и пользуюсь твоим гостеприимством, - привела девушка первый аргумент.
- Я не против. К тому же, вы моя госпожа. Я изначально пользуюсь гостеприимством вашей семьи, - парировал он.
Шурей нахмурилась.
- Мы можем спать вместе.
- Нет,- твердо возразил Сейран, пытаясь освободить рукав. Девушка, теперь до слез раздосадованная его упрямством (воистину достойным императорского осла!), усилила железную хватку на мягкой ткани.
- Почему? Я ведь часто спала с тобой во время этих ужасных летних гроз!
За окном, словно в подтверждение ее слов, дико взвыл и застучал в окно неутихающий ветер. Сейран, отчаявшись сбежать, присел на корточки перед кроватью, так, что их глаза теперь были на одном уровне.
- Но, госпожа, это было два года назад.
Что-то в его взгляде, напряженном, серьезном, заставило Шурей неловко покраснеть, но девушка, не сдавшись, продолжала хмуро смотреть ему в глаза, уверенная, непоколебимая. Несколько секунд они совершенно по-детски играли в игру «кто кого переглядит». Ни одна из сторон не желала сдаваться.
- А если я все-таки сейчас уйду?
- Пойду за тобой.
- Будем мерзнуть вместе? – саркастически изогнул светлую бровь юноша.
И проиграл, потому что девушка, в буквальном смысле не моргнув глазом, ни на секунду не задумавшись, решительно, резко кивнула.
Сейран, больше не отыскав в запасе спасительных аргументов, молча и обреченно капитулировал. Мрачно обогнув кровать, он осторожно залез под одеяло, и, сохраняя дистанцию между собой и донельзя довольной победой Шурей, придвинулся к краю.
Девушка умиротворенно опустила голову на подушку и закопошилась, устраиваясь удобнее. В какой-то момент их колени соприкоснулись – молодые люди замерли. Потом улыбнулись, осознав комичность ситуации. Они оба любили свернуться в клубок во время сна и, зная это, Шурей не сомневалась, что проснется, лежа на другом боку, в объятиях друга. Если бы не туманившая сознание дымка сна, она наверняка бы поразилась своим мыслям. Но сейчас Шурей хотелось одного: засыпая, купаться в нежности родной улыбки, родного голоса, родного лица…
Некоторое время они спокойно, безмятежно смотрели друг на друга, потом юноша слегка отвернул голову и закрыл глаза.
***
Буря продолжалась всю ночь. Старый дом стонал и скрипел, крепостью стоя против гнева снежной бури. Не успокаиваясь, бушевал за окном ветер, не переставая, стучались в стекло острые снежинки.
И не удивительно, что, в конечном итоге, тем, что разбудило Шурей, была не ярость урагана, не стоны деревянных стен, не треск огня в камине, - это была невероятная, всепоглощающая, пронзительная тишина. Тишина разливалась в студеном воздухе, пряталась по углам, была почти ощутимой.
Шурей несколько раз медленно открыла и закрыла глаза, прогоняя поволоку сна. Потом нехотя пошевелилась и тут же замерла, вспомнив события вчерашнего вечера. За окном тусклым, усталым светом зарождалась заря. Спина девушки была крепко прижата к теплой груди, которая мерно поднималась и опускалась в такт глубокому, ровному дыханию. Сейран все еще спал: его ритмичные вдохи и выдохи смешно шевелили волосы у нее на затылке, одна рука крепко обнимала ее за талию, другая лежала поверх одеяла, совсем близко от ее лица.
Ох, и ее голова лежала на предплечье друга.
Забавно. За все эти годы, которые они прожили бок о бок, они никогда не просыпались в одной кровати, хотя Сейран часто убаюкивал ее в детстве, утешал после смерти матери и успокаивал во время наводящих ужас летних гроз. Но всегда уходил перед самым рассветом, чтобы не смущать ее. И она всегда просыпалась в недоумении, сонно размышляя, куда делся мягкий источник комфорта и спокойствия.
«Сейран гораздо теплее меня», - с удивлением отметила про себя Шурей, еще крепче прижимаясь к другу. Тот беспокойно, поверхностно вздохнул, его пальцы, лежавшие на одеяле, пошевелились и снова замерли. Девушка осторожно скосила глаза на его лицо, но юноша, успокоившись, вновь погрузился в мирную утреннюю полудрему.
Взгляд Шурей переместился к его правой руке. У него были очень красивые руки. Изящные, элегантные кисти, тонкие, длинные пальцы… Руки отнюдь не слуги, руки благородного господина, руки принца. И одновременно руки воина, шершавые, покрытые мозолями – следами неустанных тренировок. Девушка вытянула рядом с его ладонью свою – и удивилась, насколько большой и сильной выглядела ладонь лежавшего рядом мужчины по сравнению с ее хрупкой, изящной ладошкой. Рядом с ним она могла быть кем угодно – принцессой, другом, государственным служащим или простой девушкой. И она обожала это чувство уверенности, рожденное в его присутствии. Он был ее убежищем.
Шурей слегка нахмурилась – вдоль его костяшек шел тонкий, почти незаметный, неровный шрам. Сколько бы она не ломала голову, она не могла вспомнить, откуда он взялся. Шрам был странный – было очевидно, что рана нанесена не мечом; меч, рассекая кожу, оставляет ровную, плавную линию пореза.
Озадаченная, девушка, забыв о своем нежелании разбудить друга, притянула его руку ближе к своим глазам, чтобы внимательнее рассмотреть поврежденную кожу. Она уставилась на шрам и в какой-то момент с пронзительной отчетливостью осознала: это были следы чьих-то зубов. Девушка легонько провела по прерывистой поверхности старых укусов подушечкой большого пальца, в ее сознании, медленно начала зарождаться догадка. Воспоминания о длинных, бессонных ночах, проведенных за книгой, нетерпении, переходящем в раздражение и гнев, о злости на собственное бессилие…
Но тут позади нее внезапно раздался голос Сейрана, низкий и сонный.
- Щекотно...
Ее рука замерла, но осталась на месте.
- Сейран, ты проснулся?
- Только что… - несвязно пробормотал он и зевнул, забрав у нее свою плененную ладонь.
Шурей разочарованно разжала пальцы.
- Прости, что разбудила. Спасибо за то, что приютил меня.
Сейран вяло покачал головой, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя сонную негу и странную апатию. В голове настойчиво стоял гнетущий, неприятный туман, глаза болели. Своевольные руки, игнорируя заспанный голос разума, инстинктивно сжались вокруг его госпожи – главного источника тепла и комфорта. За окном поднималось по-зимнему немощно-бледное солнце, но он готов был лежать в постели целый день, свернувшись калачиком и зарывшись носом в мягкие волосы Шурей…
Нет. Он должен встать. Сейчас.
Юноша приподнялся на локте и аккуратно переложил голову девушки со своего предплечья на подушку, заработав недовольный взгляд светло-карих глаз.
- Я должен пойти и… - начал объяснять он. В его голове привычно начал формироваться список утренних обязанностей.
Но Шурей, не позволив Сейрану пуститься в длинные рассуждения, снова схватила его ладонь и прижала их переплетенные пальцы к своему укутанному в одеяло животу. Он замер, неуверенно опустив на девушку взгляд. Та твердо ответила ему своим.
- Мне сейчас так тепло! Если ты уйдешь, мне тоже придется вставать.
- Но…
- Ты правда хочешь сейчас, проваливаясь по уши в снег, идти к колодцу?
- Нет, - через мгновение почти простонал он, живо представив беспощадно колющий мороз и скользкий, покрытый щедрым слоем снега порог их особняка.
- Отлично! – радостно воскликнула Шурей, заботливо укутывая друга одеялами. – Давай поспим еще немного, хорошо?
Подоткнув заблудившийся уголок шерстяного покрывала, девушка довольно зарылась лицом в его плечо и счастливо вздохнула, закрывая глаза:
- Сейран.
- Хорошо, - он машинально погладил темную голову девушки, ощущая под пальцами шелковую структуру длинных волос.
Он знал: ее любимым временем года была зима. Между дождливой, ненастной, слякотной осенью, временем сбора урожая и свежей, прохладной весной, зима была долгожданным отдыхом для всех работающих людей. Конечно, с другой стороны, зима была тяжелым испытанием: мороз, стужа, снежные бури, вьюги. Даже ведро колодезной воды иногда становилось недостижимой целью. Каждое утро трава покрывалась скользким инеем, иногда снег на дорогах был настолько глубоким, что приходилось срочно мастерить снегоходы. Каждую ночь приходилось топить камины – горький, сизый дым обволакивал крыши домов и спускался вниз.
Но он не мог не признать, что зима обладала своим непреодолимым притяжением. С наступлением холодом звезды становились ярче, черное небо – необъятным. Облака, гонимые ветром, были необыкновенно пушистыми, редкое солнце едва светило - нежно и деликатно. После снегопада грязная земля становилась прекрасно-белоснежной. Снежинки, мягко падая вниз, казались невесомыми, кружевными перьями. Сейран, улыбнувшись, вспомнил красивую, мудрую сказку, которую впервые услышал из уст Шокун.
Тогда, пятнадцать лет назад, сломленный и сокрушенный, он лежал на чистом, чужом, непривычно мягком матрасе и безучастно смотрел на людей, который зачем-то спасли его, уже ни на что не пригодную, жизнь. Невероятно красивая, похожая на сказочную принцессу женщина суетилась, тихо охая над его ранами, бережно перевязывала бесконечные порезы, вывихи и переломы. Около нее, не сводя с раненого незнакомца больших, завороженных карих глаз, сидела хрупкая трехлетняя малышка. Борясь с неотступной болью и тошнотой, он тогда сосредоточился на ее детском, ломком голоске, бесчисленное количество раз спрашивающем, не ангел ли он, упавший к ним с небес. Шокун только мелодично смеялась в ответ на невинные вопросы ребенка. У ангелов, говорила она, за спиной растут огромные, легкие, ослепительно-белые крылья. И снег, который, кружась, каждой зимой радует всех добрых людей своей кроткой красотой, - это на самом деле потерянные ангелами перышки. И наверняка один из посланников божьих в поисках своих потерянных перьев заблудился среди облаков и упал на землю, растеряв последние остатки своих прекрасных крыльев. Потом, спустя недели и месяца, Шока с улыбкой вспоминал об «истинном происхождении» Сейрана и вместе с женой легко поддразнивал хмурого, молчаливого подростка, ссылаясь на его серебристые волосы, светлые глаза и «личико херувима». Спустя годы этот беззаботный, нежный, полный любви смех стал одним из его драгоценных воспоминаний.
Да, зима была беспощадной, была жестокой. Но вместе с тем, лишь зимним утром можно было забыть о работе и бесконечных проблемах и поспать подольше, завернувшись в теплое, уютное одеяло.
Мда...А вы думали, что это фанфик про Джуусан? XDXD Это я про то, что готовьтесь, потому что меня вечно на крайности тянет - как романс, так герои сразу тонут в розовых соплях Т.Т Я старалась розовое нечто свести к минимуму, но получилось, по-моему слабо XDXDXDНазвание: Пока не расцвела сакура
Автор: katya_neko ([email protected])
Фэндом: Saiunkoku Monogatari
Бета: нет
Пейринг/Персонажи: Сейран, Шурей, Шока, Рьюки, Джуусан-химе, Шуе, Койю, Рьюшин, Рейшин, Юри-химе, триплет Ранов, Сейран/Шурей, легкое Рьюки/Шурей, легкое Рьюки/Джуусан-химе, Рейшин/Юри-химе, Шока/Шокун
Жанр: романс, приключения
Рейтинг: PG-13
Состояние: в процессе
Описание: написан по заявке, которая разбудила во мне шиппера-маньяка XD
Посвящение: Okini-chan как заявителю и товарищу-шипперу XD
Предупреждение: выставлять где угодно, но только с этой шапкой. Помните о нежной душе автора и копирайтах XD
Пока не расцвела сакура
Часть 4. Снежная буря Часть 4. Снежная буря
С бледно-оранжево-розовых небес на алебастровую землю медленно спускались сумерки. Кружащиеся у его ног снежинки мягко светились призрачным белым светом. Казалось, снег не только падал вниз, покрывая тонким, серебристым слоем стылую почву их сада, но и, отрицая все законы природы, взлетал обратно в небеса, словно души тех, кто ушел в небытие и нашел вечный покой.
Молочно-белые ледяные пушинки жалили чувствительную кожу его рук и запястий, крепко сжимающих меч.
Глубоко вздохнув, он бросился вперед – невидимые, безликие противники, танцуя, ускользнули вдаль, слились с бриллиантовой снежной пылью, белесым горизонтом. Он отвернулся от бессловесных силуэтов, меч со свистом описал дугу – и Сейран перешел к следующему упражнению.
Призрачные соперники, на которых обрушивались уверенные удары Каншо, постепенно приобретали черты людей из багряного, цвета пламени прошлого, его сознание рисовало ненавистные лица заклятых врагов.
Этот иллюзорный, полный химер мир отличался какой-то особой, присущей только ему, ядовитой пленительностью, и меч в его руке, тяжесть и холод которого были странно успокаивающими, становился единственной связью с реальностью. Меч - и голос девушки, неподвижно стоящей на пороге их дома.
Шурей зябко повела плечами и прислонилась к двери, пытаясь согреть дыханием оледеневшие пальцы. Безжалостный мороз забирался под одежду, заставляя дрожать и сжиматься в комочек, но ей не хотелось возвращаться под теплую крышу протопленной кухни.
Наблюдать за тренировками Сейрана стало для нее почти традицией. Он упражнялся каждый день, не обращая внимания на погоду, старательно отрабатывая каждое движение, каждую позу, каждую атаку. Его безупречная техника позволяла каждому жесту выглядеть изящным и непринужденным, придавала каждому шагу грациозную бездумность.
И сейчас, атакуя и защищаясь, Сейран с головой погрузился в воображаемый поединок. Одетый лишь в тонкую льняную рубашку с закатанными до локтей рукавами, он, тем не менее, не казался замерзшим или дрожащим. Несмотря на вложенные в упражнения усилия, его лицо оставалось бледным, в глазах читались сосредоточенность и отрешенность. Иногда это пугало Шурей – ей казалось, что Сейран отдаляется от реальности, забывает обо всем, видит лишь ему понятные образы, миражи. В такие моменты девушка, ухватившись за любую причину (неважно, выдуманную или реальную), звала его обратно в дом.
Услышав укоризненные нотки в знакомом, звонком голосе, Сейран медленно опустил меч и повернулся к девушке – серебристые волосы мягко скользнули по плечам. В тихих сумерках наступающей ночи его одетая в белое фигура светилась на фоне бархатистого, медленно падающего на землю невесомого снега. Неспешно кивнув, юноша склонился к лежащим на земле темным ножнам, и меч, в последний раз сверкнув отполированным боком, скрылся в них, ознаменовав конец тренировки.
На улице становилось все холоднее, и Шока, не в силах больше выносить холода огромной столовой, решил поужинать на теплой, ярко освещенной кухне. Шурей, привыкнув к зимнему распорядку, быстро накрыла на стол, и в помещении, после нескольких мгновений хлопотливой суеты, установилась уютная тишина.
Тщательно прожевав последний кусочек изумительного тушеного мяса, Шока со стуком положил палочки на миску и поблагодарил дочь, которая только ласково улыбнулась в ответ.
- Сейран, Шурей, я позаботился о каминах в ваших комнатах. Оденьтесь как можно теплее и не забудьте достать дополнительные одеяла.
Сидящие напротив него молодые люди синхронно вздрогнули и бросили на главу дома мимолетные нервные взгляды. Если камины зажигал Шока, их могло ожидать что угодно, вплоть до пожара в собственных спальнях.
- Спасибо, папа, но как же твоя комната?
- Сегодня я хочу вернуться во дворец.
Шурей озабоченно нахмурилась, но не удивилась. Отец часто уходил на ночь, чтобы побыть наедине со своими архивами. Но, к сожалению, эта привычность так и не смогла избавить ее от лишних волнений.
Бросив последний взгляд на светящиеся беспокойством глаза дочери, Шока плотно закрыл дверь и направился к воротам. Ворота протяжно застонали, соревнуясь с воем внезапно разыгравшегося ветра. Снег, морозная пыль, небо, земля, низкие постройки — все перемешалось в бешеном танце стихии. Шока отметил яростные нотки в этом исступленном завывании. Нужно поспешить. Судя по всему, ночью всех ожидает большая, грозная снежная буря.
***
Шурей проснулась ночью от гневного воя ветра. Наверное, с севера надвигался шторм. Уже похолодало, а будет еще холоднее.
Прижав озябшие ноги к груди, девушка свернулась в клубочек и стала терпеливо ждать, пока желанное тепло вернется в застывшие конечности. Ветер неустанно стучался в окно, пробегали секунды, проходили минуты, а ей становилось только хуже. Мороз пробирал уже до костей, дополнительные одеяла давили на грудь, мешая дышать, ей казалось, что у нее начинают мерзнуть даже зубы. Проведя в страданиях пару мгновений, девушка не выдержала и рывком сбросила с себя все покрывала, тут же пожалев об этом. Студеный воздух сразу вцепился ледяными пальцами в неприкрытые ночной рубашкой ноги, гулявший по комнате ветер проворно забрался под хлопчатобумажный тонкий ворот. Стылый пол обжег ступни и Шурей, подскочив от пронзительного, неприятного ощущения, бегом добралась до камина.
Но и возле печки ее ожидали лишь неприветливая прохлада, холодные камни и застывшие черные угли. Видимо, отец, боясь повторить свою ошибку (которая в прошлую зиму чуть не превратила их особняк в пылающий факел), положил в специально приготовленное углубление слишком мало дров.
Ничего не поделаешь, придется провести эту ночь на теплой кухне, завернувшись в самое мягкое из зимних одеял.
В полной темноте, осторожно положив ладонь на деревянную стену, Шурей медленно пошла по узкому коридору, ведущему в другое крыло особняка. Несмотря на то, что вокруг нее царил непроглядный мрак, память услужливо рисовала в воображении знакомые рельефы и повороты. Повернув в очередной раз, Шурей замедлила опасливые, внимательные шаги - деревянная стена под рукой потеплела. Перед ней, проникая сквозь дверную щель, купался в мягком покрове тьмы бледный, слабый, красноватый лучик света.
Комната Сейрана была благословенно нагретой, в камине томно светились, подмигивали волшебным алым оттенком угли. Шторы на окнах были плотно закрыты, что создавало атмосферу уюта и безопасности. Переступив за порог и погрузив одеревеневшие ступни в спасительно тепло, девушка уже не смогла найти в себе силы вернуться в холодную, неприветливую изморозь коридора. Игнорируя неприятное покалывание в медленно, но верно оживающих конечностях, девушка подошла к кровати. В неярком свете камина можно было разглядеть переплетенные в бессвязный комок зимние одеяла и свернувшегося под ними Сейрана.
Теперь подгоняемая растущим любопытством, девушка тихо подобралась еще ближе и чуть заметно улыбнулась при виде взъерошенной серебристой головы, мирно лежавшей на невысокой подушке. Сейран спал на боку, подложив под голову руку, уткнувшись носом в теплую, мягкую поверхность собственной ладони. Ворох одеял ритмично поднимался и опускался в такт его ровному дыханию, темно-серые, длинные ресницы спокойно лежали на его щеках. Шурей замерла, слегка наклонившись над его безмятежной фигурой, завороженная непривычной, мирной картиной, слегка завидуя непринужденному комфорту его сновидений.
Но в следующую секунду Сейран зашевелился, и девушка, вздрогнув, отпрянула назад. Повинуясь воспитанному в нем годами тренировок воинскому инстинкту, юноша мгновенно напрягся, ожидая атаки, и настороженно приоткрыл серо-зеленые, потемневшие глаза. Одна из прижатых к груди рук метнулась в сторону стоящего около изголовья меча. Узнав стоявшую возле кровати девушку, Сейран медленно, мягко выдохнул и удивленно моргнул, освобождаясь от усыпляющих остатков дремы.
- Госпожа Шурей?
Не спеша, в каскаде растрепанных серебряных прядей, глухо шуршащих одеял и спутанных простыней, Сейран приподнялся на локте и совершенно по-детски сонно потер слипающиеся глаза кулаком. И в это мгновение – бессознательно беззащитный, ребячливо-очаровательный - он был так похож на Рьюки, что Шурей пораженно заморгала, в который раз отмечая сходство императора с другом. Пытаясь вытеснить умилительный образ из памяти (вряд ли бы Сейран обрадовался, узнав, что она считает его трогательным), девушка торопливо рассказала другу о том, что привело ее в эту комнату.
Не сводя с ее, одетой лишь в ночную рубашку, дрожащей фигуры внимательных глаз, Сейран выслушал ее. Потом, не говоря ни слова, встал с кровати, подошел к шкафу, служившему ему гардеробом, и начал там сосредоточенные поиски. Сбитая с толку его действиями, Шурей молчала и лишь переступала с одной босой ноги на другую, уставившись на широкую спину друга. Через несколько минут, окончательно озадаченная, Шурей уже было открыла рот для вопроса, но тут Сейран наконец повернулся к ней, воодушевленным жестом фокусника выудив из глубины шкафа штаны и рубаху. Потом протянул аккуратно сложенную стопку ей.
- Госпоже, наверное, холодно, - вежливо заметил он, указав на ее босые ноги.
Шурей, слегка покраснев, взяла одежду. Сейран тактично отвернулся к камину и начал ворошить мерцающие угли.
Девушка, украдкой бросив взгляд в его сторону, на мгновение прижала вещи к своему лицу и улыбнулась. Пусть старая, во многих местах перешитая, но эта одежда пахла мылом и родниковой чистотой, была теплой и удобной. С тех пор, как ей исполнилось пятнадцать лет, она стала носить одежду своей матери. Но раньше, холодными зимними вечерами, она всегда ходила к Сейрану за дополнительной одеждой. И он привычно протягивал ей вещи, из которых сам уже вырос или которые были настолько ветхими, что годились только для сна.
Год за годом, она медленно росла – из маленького непоседливого шарика энергии, которого он терпеливо одевал, превращалась в жизнерадостную девочку, а потом в неуклюжего подростка, а Сейран все также заботливо закатывал ей вечно длинные рукава. Были времена, когда она за зиму так привыкала ходить в теплых рубашках и штанах, что весенние платья казались ей неудобными и плохо греющими.
Шурей быстро стянула через голову собственную ночную сорочку и надела вещи Сейрана. Наверняка, сейчас эта одежда была мала ему, но девушка опять утопала в льняной ткани и терялась в длинных рукавах и штанинах. Кое-как подвернув штаны, Шурей окликнула друга. Тот окинул ее позабавленным, шутливым взглядом ясных глаз и, взяв ее ладонь в свою большую, немного мозолистую руку, бессознательно начал закатывать не в меру длинный рукав. Шурей, опустив ресницы, с теплой улыбкой смотрела, как, покорная умелым движениям, исчезает, слой за слоем, ткань.
Отпустив ее, теперь выпущенную на свободу из льняного плена, левую руку, Сейран подошел к кровати и аккуратно расправил простыни. Шурей, недолго думая, нырнула под зимнее одеяло, еще хранившее жар его тела, и зажмурилась, наслаждаясь благословенным теплом.
Сейран ласково усмехнулся и легонько, словно перышком, провел кончиками пальцев по ее горящей щеке. Девушка довольно, по-кошачьи зажмурилась, но тут юноша выпрямился и развернулся, слегка повернув к ней все еще освещенное мягкой улыбкой невероятно красивое лицо.
- Вы спите здесь, а я пойду в вашу комнату. Наверняка, если достать еще одно дополнительное одеяло, будет не так холодно.
Шурей моргнула. К тому моменту, когда к ней, наконец, вернулся дар речи, Сейран успел радостно пожелать ей спокойной ночи, окончательно развернуться и сделать широкий шаг по направлению к двери.
Но тут в его рукав отчаянно и решительно вцепились тонкие пальцы.
- Сейран! Ни за что на свете!
В ответ на ее бурный всплеск возмущения раздался лишь знакомый тяжелый вздох, традиционно возвещавший начало столкновения мнений и точек зрения. К счастью, Шурей знала: на этот раз у нее есть все козыри, чтобы выиграть очередную дуэль здравого смысла и не поддающихся логике эмоций.
- Я здесь гость и пользуюсь твоим гостеприимством, - привела девушка первый аргумент.
- Я не против. К тому же, вы моя госпожа. Я изначально пользуюсь гостеприимством вашей семьи, - парировал он.
Шурей нахмурилась.
- Мы можем спать вместе.
- Нет,- твердо возразил Сейран, пытаясь освободить рукав. Девушка, теперь до слез раздосадованная его упрямством (воистину достойным императорского осла!), усилила железную хватку на мягкой ткани.
- Почему? Я ведь часто спала с тобой во время этих ужасных летних гроз!
За окном, словно в подтверждение ее слов, дико взвыл и застучал в окно неутихающий ветер. Сейран, отчаявшись сбежать, присел на корточки перед кроватью, так, что их глаза теперь были на одном уровне.
- Но, госпожа, это было два года назад.
Что-то в его взгляде, напряженном, серьезном, заставило Шурей неловко покраснеть, но девушка, не сдавшись, продолжала хмуро смотреть ему в глаза, уверенная, непоколебимая. Несколько секунд они совершенно по-детски играли в игру «кто кого переглядит». Ни одна из сторон не желала сдаваться.
- А если я все-таки сейчас уйду?
- Пойду за тобой.
- Будем мерзнуть вместе? – саркастически изогнул светлую бровь юноша.
И проиграл, потому что девушка, в буквальном смысле не моргнув глазом, ни на секунду не задумавшись, решительно, резко кивнула.
Сейран, больше не отыскав в запасе спасительных аргументов, молча и обреченно капитулировал. Мрачно обогнув кровать, он осторожно залез под одеяло, и, сохраняя дистанцию между собой и донельзя довольной победой Шурей, придвинулся к краю.
Девушка умиротворенно опустила голову на подушку и закопошилась, устраиваясь удобнее. В какой-то момент их колени соприкоснулись – молодые люди замерли. Потом улыбнулись, осознав комичность ситуации. Они оба любили свернуться в клубок во время сна и, зная это, Шурей не сомневалась, что проснется, лежа на другом боку, в объятиях друга. Если бы не туманившая сознание дымка сна, она наверняка бы поразилась своим мыслям. Но сейчас Шурей хотелось одного: засыпая, купаться в нежности родной улыбки, родного голоса, родного лица…
Некоторое время они спокойно, безмятежно смотрели друг на друга, потом юноша слегка отвернул голову и закрыл глаза.
***
Буря продолжалась всю ночь. Старый дом стонал и скрипел, крепостью стоя против гнева снежной бури. Не успокаиваясь, бушевал за окном ветер, не переставая, стучались в стекло острые снежинки.
И не удивительно, что, в конечном итоге, тем, что разбудило Шурей, была не ярость урагана, не стоны деревянных стен, не треск огня в камине, - это была невероятная, всепоглощающая, пронзительная тишина. Тишина разливалась в студеном воздухе, пряталась по углам, была почти ощутимой.
Шурей несколько раз медленно открыла и закрыла глаза, прогоняя поволоку сна. Потом нехотя пошевелилась и тут же замерла, вспомнив события вчерашнего вечера. За окном тусклым, усталым светом зарождалась заря. Спина девушки была крепко прижата к теплой груди, которая мерно поднималась и опускалась в такт глубокому, ровному дыханию. Сейран все еще спал: его ритмичные вдохи и выдохи смешно шевелили волосы у нее на затылке, одна рука крепко обнимала ее за талию, другая лежала поверх одеяла, совсем близко от ее лица.
Ох, и ее голова лежала на предплечье друга.
Забавно. За все эти годы, которые они прожили бок о бок, они никогда не просыпались в одной кровати, хотя Сейран часто убаюкивал ее в детстве, утешал после смерти матери и успокаивал во время наводящих ужас летних гроз. Но всегда уходил перед самым рассветом, чтобы не смущать ее. И она всегда просыпалась в недоумении, сонно размышляя, куда делся мягкий источник комфорта и спокойствия.
«Сейран гораздо теплее меня», - с удивлением отметила про себя Шурей, еще крепче прижимаясь к другу. Тот беспокойно, поверхностно вздохнул, его пальцы, лежавшие на одеяле, пошевелились и снова замерли. Девушка осторожно скосила глаза на его лицо, но юноша, успокоившись, вновь погрузился в мирную утреннюю полудрему.
Взгляд Шурей переместился к его правой руке. У него были очень красивые руки. Изящные, элегантные кисти, тонкие, длинные пальцы… Руки отнюдь не слуги, руки благородного господина, руки принца. И одновременно руки воина, шершавые, покрытые мозолями – следами неустанных тренировок. Девушка вытянула рядом с его ладонью свою – и удивилась, насколько большой и сильной выглядела ладонь лежавшего рядом мужчины по сравнению с ее хрупкой, изящной ладошкой. Рядом с ним она могла быть кем угодно – принцессой, другом, государственным служащим или простой девушкой. И она обожала это чувство уверенности, рожденное в его присутствии. Он был ее убежищем.
Шурей слегка нахмурилась – вдоль его костяшек шел тонкий, почти незаметный, неровный шрам. Сколько бы она не ломала голову, она не могла вспомнить, откуда он взялся. Шрам был странный – было очевидно, что рана нанесена не мечом; меч, рассекая кожу, оставляет ровную, плавную линию пореза.
Озадаченная, девушка, забыв о своем нежелании разбудить друга, притянула его руку ближе к своим глазам, чтобы внимательнее рассмотреть поврежденную кожу. Она уставилась на шрам и в какой-то момент с пронзительной отчетливостью осознала: это были следы чьих-то зубов. Девушка легонько провела по прерывистой поверхности старых укусов подушечкой большого пальца, в ее сознании, медленно начала зарождаться догадка. Воспоминания о длинных, бессонных ночах, проведенных за книгой, нетерпении, переходящем в раздражение и гнев, о злости на собственное бессилие…
Но тут позади нее внезапно раздался голос Сейрана, низкий и сонный.
- Щекотно...
Ее рука замерла, но осталась на месте.
- Сейран, ты проснулся?
- Только что… - несвязно пробормотал он и зевнул, забрав у нее свою плененную ладонь.
Шурей разочарованно разжала пальцы.
- Прости, что разбудила. Спасибо за то, что приютил меня.
Сейран вяло покачал головой, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя сонную негу и странную апатию. В голове настойчиво стоял гнетущий, неприятный туман, глаза болели. Своевольные руки, игнорируя заспанный голос разума, инстинктивно сжались вокруг его госпожи – главного источника тепла и комфорта. За окном поднималось по-зимнему немощно-бледное солнце, но он готов был лежать в постели целый день, свернувшись калачиком и зарывшись носом в мягкие волосы Шурей…
Нет. Он должен встать. Сейчас.
Юноша приподнялся на локте и аккуратно переложил голову девушки со своего предплечья на подушку, заработав недовольный взгляд светло-карих глаз.
- Я должен пойти и… - начал объяснять он. В его голове привычно начал формироваться список утренних обязанностей.
Но Шурей, не позволив Сейрану пуститься в длинные рассуждения, снова схватила его ладонь и прижала их переплетенные пальцы к своему укутанному в одеяло животу. Он замер, неуверенно опустив на девушку взгляд. Та твердо ответила ему своим.
- Мне сейчас так тепло! Если ты уйдешь, мне тоже придется вставать.
- Но…
- Ты правда хочешь сейчас, проваливаясь по уши в снег, идти к колодцу?
- Нет, - через мгновение почти простонал он, живо представив беспощадно колющий мороз и скользкий, покрытый щедрым слоем снега порог их особняка.
- Отлично! – радостно воскликнула Шурей, заботливо укутывая друга одеялами. – Давай поспим еще немного, хорошо?
Подоткнув заблудившийся уголок шерстяного покрывала, девушка довольно зарылась лицом в его плечо и счастливо вздохнула, закрывая глаза:
- Сейран.
- Хорошо, - он машинально погладил темную голову девушки, ощущая под пальцами шелковую структуру длинных волос.
Он знал: ее любимым временем года была зима. Между дождливой, ненастной, слякотной осенью, временем сбора урожая и свежей, прохладной весной, зима была долгожданным отдыхом для всех работающих людей. Конечно, с другой стороны, зима была тяжелым испытанием: мороз, стужа, снежные бури, вьюги. Даже ведро колодезной воды иногда становилось недостижимой целью. Каждое утро трава покрывалась скользким инеем, иногда снег на дорогах был настолько глубоким, что приходилось срочно мастерить снегоходы. Каждую ночь приходилось топить камины – горький, сизый дым обволакивал крыши домов и спускался вниз.
Но он не мог не признать, что зима обладала своим непреодолимым притяжением. С наступлением холодом звезды становились ярче, черное небо – необъятным. Облака, гонимые ветром, были необыкновенно пушистыми, редкое солнце едва светило - нежно и деликатно. После снегопада грязная земля становилась прекрасно-белоснежной. Снежинки, мягко падая вниз, казались невесомыми, кружевными перьями. Сейран, улыбнувшись, вспомнил красивую, мудрую сказку, которую впервые услышал из уст Шокун.
Тогда, пятнадцать лет назад, сломленный и сокрушенный, он лежал на чистом, чужом, непривычно мягком матрасе и безучастно смотрел на людей, который зачем-то спасли его, уже ни на что не пригодную, жизнь. Невероятно красивая, похожая на сказочную принцессу женщина суетилась, тихо охая над его ранами, бережно перевязывала бесконечные порезы, вывихи и переломы. Около нее, не сводя с раненого незнакомца больших, завороженных карих глаз, сидела хрупкая трехлетняя малышка. Борясь с неотступной болью и тошнотой, он тогда сосредоточился на ее детском, ломком голоске, бесчисленное количество раз спрашивающем, не ангел ли он, упавший к ним с небес. Шокун только мелодично смеялась в ответ на невинные вопросы ребенка. У ангелов, говорила она, за спиной растут огромные, легкие, ослепительно-белые крылья. И снег, который, кружась, каждой зимой радует всех добрых людей своей кроткой красотой, - это на самом деле потерянные ангелами перышки. И наверняка один из посланников божьих в поисках своих потерянных перьев заблудился среди облаков и упал на землю, растеряв последние остатки своих прекрасных крыльев. Потом, спустя недели и месяца, Шока с улыбкой вспоминал об «истинном происхождении» Сейрана и вместе с женой легко поддразнивал хмурого, молчаливого подростка, ссылаясь на его серебристые волосы, светлые глаза и «личико херувима». Спустя годы этот беззаботный, нежный, полный любви смех стал одним из его драгоценных воспоминаний.
Да, зима была беспощадной, была жестокой. Но вместе с тем, лишь зимним утром можно было забыть о работе и бесконечных проблемах и поспать подольше, завернувшись в теплое, уютное одеяло.
@темы: Заказы, Saiunkoku Monogatari, Пока не расцвела сакура, Творчество, Фанфики
-
-
09.11.2010 в 20:36katya_neko, где твой храм :3 *готовит цветочки и
жертвоприношениеблагодарственные дары*Хотя ради этого фика я даже жертвопринесусь XDDD *утащила в цитатник*
-
-
09.11.2010 в 20:44И я так рада, что этот фанф читает уже 2 человека XDXD
Спасибо, похвала лучшая награда для фанфикера
-
-
13.12.2010 в 19:12СПАСИБО за просто прелесный фанф!
Жду следующей главы...
P.S. katya_neko, зря про розовые сопли. Если бы их не было, то читать было бы скучно...
-
-
13.12.2010 в 19:12СПАСИБО за просто прелесный фанф!
Жду следующей главы...
P.S. katya_neko, зря про розовые сопли. Если бы их не было, то читать было бы скучно...
-
-
13.12.2010 в 19:12СПАСИБО за просто прелесный фанф!
Жду следующей главы...
P.S. katya_neko, зря про розовые сопли. Если бы их не было, то читать было бы скучно...
-
-
13.12.2010 в 22:32